Том 8

– Ну и что же? – сказала Энн.

– Мысленно перенеситесь назад. Я хочу, чтобы вы мне рассказали все, что помните о той комнате.

Энн в упор, с подозрением смотрела на Пуаро.

– Я не понимаю.

– Ну вот стулья, столы, безделушки, обои, занавеси, каминный прибор. Вы видели все это, разве вы не можете их описать?

– А, понятно. – Энн нахмурилась. – Это трудно. Не думаю, что так уж хорошо все помню. На обои я вообще не обратила внимания. Стены, по-моему, были выкрашены в какой-то не привлекающий внимания цвет. На полу лежали ковры. Был рояль. – Она покачала головой. – В самом деле, я, наверное, больше и не могу сказать.

– Но вы и не пытаетесь, мадемуазель. Были же там какие-то предметы, какие-то украшения, bric-a-brac?[155]

– Помню, была шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, – медленно проговорила Энн. – В стороне, у окна.

– Ах, да. В самом дальнем углу от стола, на котором лежал маленький кинжал.

Энн посмотрела на него.

– Я знать не знаю, на каком он был столе.

«Pas si bete,[156] – прокомментировал про себя Пуаро. – Но тогда и Пуаро – не Пуаро! Знай она меня лучше, поняла бы, что я никогда не предлагаю такую явную piege[157]». Вслух он сказал:

– Шкатулка с египетскими ювелирными изделиями, вы говорите?

– Да, – чуть оживившись, подтвердила Энн. – Довольно привлекательные вещицы. Голубая с красным эмаль. Несколько хорошеньких колечек. И скарабеи,[158] но я их не особенно люблю.

– Он был настоящим коллекционером – наш мистер Шайтана, – пробормотал Пуаро.

– Да, по-видимому, – согласилась Энн. – В комнате было полно всякой всячины. Все рассмотреть было просто невозможно.

– Значит, вы не можете упомянуть что-нибудь еще, на чем задержалось ваше внимание?

Энн слегка улыбнулась.

– Только вазу с хризантемами, которым давно надо было поменять воду.

– Ах, верно, прислуга всегда пренебрегает такими вещами.

Пуаро некоторое время молчал.

Энн робко спросила:

– К сожалению, я, видимо, не упомянула того, что вы от меня ждали.

Пуаро добродушно улыбнулся.

– Это не имеет значения, mon enfant.[159] Я расспросил вас просто так, на всякий случай. Скажите, вы в последнее время не виделись с майором Деспардом?

Он увидел, что лицо девушки слегка порозовело. Она ответила:

– Он сказал, что скоро навестит нас еще раз.

– Это не он! – вмешалась Рода. – Энн и я в этом абсолютно уверены.

Пуаро подмигнул им.

– Какая удача, убедить двух таких очаровательных молодых дам в собственной невиновности.

«О господи, – подумала Рода, – неужели он собирается вести себя как француз, я буду чувствовать себя дура дурой». Она поднялась и принялась старательно рассматривать гравюры на стене.

– Ужасно хорошие, – сказала она.

– Неплохие, – согласился Пуаро.

Он нерешительно взглянул на Энн.

– Мадемуазель, – наконец произнес он. – Меня интересует, не могу ли я попросить вас о большом одолжении… нет, нет, это не имеет никакого отношения к убийству. Это нечто совершенно личное.

Энн немного удивленно взглянула на него. Пуаро же несколько смущенно продолжал:

– Дело, понимаете ли, вот в чем. Приближается Рождество, мне надо приготовить подарки для множества племянниц и внучатых племянниц. Мне трудновато сообразить, что юным дамам в настоящее время по душе. Мой вкус, увы, слишком старомоден.

– Я вас слушаю, – с готовностью отозвалась Энн.

– Вот, например, шелковые чулки. Приятно получить такой подарок?

– Да, конечно, всегда приятно получить чулки.

– У меня камень с души свалился. Очень прошу вас оказать мне услугу. Я приготовил несколько пар различных цветов, думаю, не то пятнадцать, не то шестнадцать… Не будете ли вы столь любезны взглянуть на них и отобрать полдюжины, которые покажутся вам наиболее подходящими?

– Непременно, непременно, – сказала Энн со смехом, поднимаясь со стула.

Пуаро указал на столик в углу комнаты – сваленные на нем предметы вопиюще не соответствовали своим видом (если бы она только это знала!) хорошо известной приверженности Эркюля Пуаро к аккуратности и порядку: беспорядочные груды чулок, какие-то меховые перчатки, календари, коробки с конфетами.

– Я отправляю свои посылки несколько a l’avance,[160] – пояснил Пуаро. – Смотрите, мадемуазель, вот чулки, выберите мне, умоляю вас, шесть пар.

Он обернулся и встретился взглядом с Родой, которая наблюдала за ним.

– А для вас, мадемуазель, у меня тоже кое-что имеется на десерт, так сказать, по-моему, мадемуазель Мередит это не понравится.

– Что же такое? – воскликнула Рода.

Пуаро понизил голос.

– Нож, мадемуазель, которым двенадцать человек когда-то закололи мужчину. Он был преподнесен мне в качестве сувенира «Международной компанией спальных вагонов».

– Какой ужас! – не выдержала Энн.

– О-о! Дайте же взглянуть, – сказала Рода.

Пуаро повел ее в другую комнату, принявшись объяснять:

– Он был дан мне «Международной компанией спальных вагонов», потому что… – И оба вышли из комнаты.

Минуты через три они вернулись. Энн подошла к ним.

– Я думаю, эти шесть самые подходящие, мсье Пуаро. Две эти – хороши по оттенкам для вечера, а те, что посветлее, подойдут для лета и для светлых вечеров.

– Mille remerciments,[161] мадемуазель.