Том 8

На этом заседании и на следующих от Жанны требовали, чтобы она точно назвала день своего освобождения, но этого она не могла сделать. Голоса не разрешали ей. Впрочем, они и сами не называли определенного дня. Когда пророчество сбылось, я решил, что Жанна все время ждала избавления в виде смерти. Но не такой же смерти! Как ни бесстрашна она была в бою, как ни возвышалась над людьми, она все же была человеком. Это была не только святая и ангел, но вместе с тем земная девушка, наделенная всеми человеческими чувствами, всей нежностью и робостью, свойственными девушкам. И такая смерть! Нет, она не могла бы прожить три месяца с этой мыслью! Вы помните, что, когда она впервые была ранена, она испугалась и заплакала, как любая другая семнадцатилетняя девушка, хотя она и знала за три недели, что будет ранена в этот самый день. Нет, обычной смерти она не страшилась, — именно так она, наверное, и представляла себе свое избавление, потому что, когда она о нем говорила, лицо ее выражало радость, а не ужас.

Сейчас я объясню, почему я так думаю. За пять недель до того, как она попала в плен при Компьене, Голоса тоже предсказали ей это. Они не называли ни числа, ни места, а только сказали, что она будет взята в плен до Иванова дня. Она стала молиться, чтобы плен был кратким, а смерть — мгновенной и легкой. Ее вольный дух страшился заточения. Голоса ничего ей не обещали и только велели терпеливо сносить все испытания. Но они ведь не отказали ей в скорой смерти. Молодости свойственно надеяться, и Жанна стала лелеять эту надежду и утешаться ею. Теперь, когда ей обещали «избавление» через три месяца, она, наверное, подумала, что ей суждено умереть в темнице, — вот отчего на лице ее появилось выражение счастья и спокойствия. Скоро, скоро раскроются перед ней врата рая, близок конец ее мучений, близка небесная награда. Вот что радовало ее, вот что дало ей терпение и мужество и помогло бороться до конца, как подобает храброму воину. Она старалась отстоять себя как умела — такова уж она была по природе, — но если нужно, готова была умереть не дрогнув.

Позднее, когда она заявила, что Кошон пытался отравить ее рыбой, она должна была еще тверже уверовать в то, что ей суждено избавление через смерть в тюрьме.

Я, однако, отвлекся от моего повествования. Жанне велели точно назвать время, когда ей обещано освобождение.

— Я повторяю, что мне не все дозволено говорить. Я буду освобождена, но чтобы назвать день и час, я должна испросить разрешения у Голосов. Поэтому я прошу подождать с этим вопросом.

— Что же, значит твои Голоса запрещают тебе говорить правду?

— А о чем вам хотелось бы знать — о короле Франции? Так повторяю вам, что он будет снова владеть своим королевством, и это так же верно, как то, что вы передо мной сидите. — Она вздохнула и, помолчав, добавила: — Если б не это обещание, я давно умерла бы, — оно дает мне силы.

Ей задали несколько пустяковых вопросов о том, в каком облике и каком одеянии является ей св. Михаил. Она отвечала с достоинством, но было заметно, что ей обидно. Немного спустя она сказала:

— При виде его я испытываю большую радость: мне кажется тогда, что мне отпускаются смертные грехи. — Потом она добавила: — Иногда святая Маргарита и святая Екатерина дозволяют мне исповедоваться им.

Это был еще один удобный случай расставить западню ее неведению:

— А ты думаешь, что перед исповедью ты находилась в состоянии смертного греха?

Но и на это она сумела ответить, не повредив себе. Допрос опять перешел на откровения, которые получил король. Эти тайны суд снова и снова пытался вырвать у Жанны, но безуспешно.

— Так вот, о знамении, которое было явлено королю…

— Я уже говорила, что об этом я ничего вам не скажу.

— А ты знаешь, что это было за знамение?

— Этого вы от меня не узнаете.

Речь шла о тайной беседе Жанны с королем, когда он отошел с ней в сторону, хотя и на глазах у не скольких человек. Стало известно, разумеется, через Луазелера, — что этим знамением была корона; ей подтверждалась божественная миссия Жанны. Но что это была за корона остается тайной по ceй день и останется тайной навеки. Мы так и не узнаем, была ли то настоящая корона, возложенная на голову короля, или же речь шла о некоем мистическом символе.

— Ты видела корону на голове короля, когда он получал откровение?

— Этого я не могу вам сказать, не нарушив запрета.

— Эта самая корона и была на нем в Реймсе?

— Король возложил себе на голову ту корону, которая там была, но потом ему принесли другую, еще более драгоценную.

— А ту ты видела?

— Я не могу этого сказать, а не то я буду клятвопреступницей. Но видела я ее или нет — я знаю, что она была роскошной и драгоценной.

Они еще долго допытывались у нее о таинственной короне, но больше ничего не добились.

Заседание закрылось. Это был долгий и тяжелый день для всех нас.

Глава X ИНКВИЗИТОРЫ СТАНОВЯТСЯ В ТУПИК

Судьи отдыхали целый день и возобновили заседание в субботу, 3 марта.