Том 8

Никто из присутствующих не мог этого вынести. Все отвернулись, и по всем лицам потекли слезы. Я упал к ее ногам. Но в этот миг она подумала только о том, как это для меня опасно; она наклонилась ко мне и шепнула: «Встань! Не губи себя, добрая душа. Воздай тебе Бог!» — И она быстро сжала мне руку.

Моя рука была последней, которую она пожала на земле. Никто не видел этого; история об этом не знает и не рассказывает, но все было так, как я говорю.

Она увидела входящего Кошона и подошла к нему, говоря:

— Епископ, ведь это ты посылаешь меня на смерть!

Он не устыдился и не был растроган. Он сказал вкрадчиво:

— Смирись со своей участью, Жанна. Ты умираешь потому, что не сдержала своих обещаний и снова впала в грех.

— Увы! — сказала она. — Если бы ты поместил меня в церковную тюрьму и приставил ко мне порядочных стражей, как обещал, этого не случилось бы. За это ты ответишь перед Богом.

Кошон слегка вздрогнул. Самодовольная улыбка исчезла с его лица. Он повернулся и вышел.

Жанна стояла задумавшись. Она стала спокойнее; по временам она вытирала глаза и вздрагивала от рыданий, но они постепенно стихали и становились реже. Она подняла глаза, увидела Пьера Мориса, который пришел вместе с епископом, и спросила:

— Мэтр Пьер, где я буду нынче вечером?

— Разве ты не уповаешь на милость Божью?

— Да, я надеюсь, что по его милосердию буду на Небесах.

Мартин Ладвеню исповедал ее, и она попросила дать ей причастие. Но как допустить к причастию ту, которая была публично отринута Церковью и имела теперь не больше прав на церковные таинства, чем некрещеная язычница? Монах не решился исполнить ее просьбу и послал спросить Кошона, как ему поступить. Для того все законы, земные и небесные, были одинаково безразличны; он не уважал ни те, ни другие. Он приказал дать Жанне все, что она пожелает. Быть может, ее последние слова, обращенные к нему, испугали его, хотя и не смягчили его сердца, — сердца-то у него не было.

И вот святые дары принесли этой бедной душе, так жаждавшей их все долгие месяцы.

Это была торжественная минута. Пока мы находились в ее темнице, дворы замка наполнились толпами простого народа; стало известно, что происходит в камере Жанны, и народ собрался, опечаленный и умиленный, — а зачем собрался, он не знал и сам. Мы ничего этого не видели. Снаружи, за стенами замка, собрались еще толпы городской бедноты. Когда мимо них в темницу прошла процессия со святыми дарами, все стали на колени и молились за Жанну, а многие плакали; когда же в темнице начался обряд причащения, до нас донеслись издалека трогательные звуки — это невидимый народ пел отходную отлетающей душе.

Страх перед огненной смертью оставил Жанну д'Арк и вернулся к ней потом лишь на один краткий миг, — он сменился спокойствием и мужеством, которые уже не покидали ее до конца…

Глава XIX ЖАННА — МУЧЕНИЦА

В девять часов Орлеанская Дева, Освободительница Франции, юная, прелестная и невинная, вышла из темницы, чтобы отдать свою жизнь за родину, которую любила так беззаветно, и за короля, который покинул ее на произвол судьбы. Ее посадили в повозку, в которой возили преступников. Кое в чем с ней обошлись даже хуже, чем с преступниками: ее еще только предстояло предать светскому суду, а ей уже надели на голову высокий колпак в виде митры, на котором было написано:

ЕРЕТИЧКА — КЛЯТВОПРЕСТУПНИЦА — ВЕРООТСТУПНИЦА — ИДОЛОПОКЛОННИЦА

Вместе с нею в повозку сел монах Мартин Ладвеню и мэтр Жан Массье. В длинных белых одеждах она была прекрасна юной девической красотой. Когда она вышла из мрака на солнечный свет и еще стояла под темными сводами темницы, толпы простого народа воскликнули: «Видение! Небесное видение!» и упали на колени, молясь; многие женщины плакали. В толпе снова запели трогательную молитву за умирающих; пение росло и ширилось; волны торжественных звуков сопровождали осужденную, утешая и благословляя ее на всем ее скорбном пути к месту казни: «Иисусе, смилуйся над ней! Святая мученица Маргарита, смилуйся над ней! Святые архангелы и блаженные мученики, молите Бога о ней! Не оставь ее, Боже, своею благодатью. Милосердный Боже, спаси ее и помилуй!»

Верно сказано в одной из исторических книг:

«Бедняки ничего не могли дать Жанне д'Арк, кроме своих молитв, но можно надеяться, что их молитвы дошли по назначению. История не много знает таких трогательных зрелищ, как плачущая, молящаяся, беспомощная толпа, с зажженными свечами, преклонившая колени возле стен старой крепости-темницы».

Так было на всем пути: многие тысячи людей стояли на коленях, и далеко вокруг все было густо усеяно бледно-желтыми огоньками свечей, точно поле золотых цветов.

Но были и такие, что не становились на колени. Это были английские солдаты. Они стояли плотными рядами по обе стороны пути, а за этими живыми стенами стоял на коленях народ.

Вдруг обезумевший человек в одежде священника, громко рыдая, прорвался сквозь толпу и сквозь ограду из солдат, бросился на колени перед повозкой, с мольбою простер руки к Жанне и закричал:

— О, прости, прости меня!

Это был Луазелер.