Том 8. Автобиографическая и историческая проза

21. Вчера обедал у Смирновых³⁰⁹ с Полетикой, с Вельгорским и с Жуковским. Разговор коснулся Екатерины. Полетика³¹⁰ рассказал несколько анекдотов. Некто Чертков³¹¹, человек крутой и неустойчивый, был однажды во дворце. Зубов³¹² подошел к нему и обнял его, говоря: «Ах ты, мой красавец!». Чертков был очень дурен лицом. Он осердился и, обратись к Зубову, сказал ему: «Я, сударь, своею фигурою фортуны себе не ищу». Все замолчали. Екатерина, игравшая тут же в карты, обратилась к Зубову и сказала: «Вы не можете помнить такого-то (Черткова по имени и отчеству), а я его помню и могу вас уверить, что он очень был недурен».

Конец ее царствования был отвратителен. Константин³¹³ уверял, что он в Таврическом дворце застал однажды свою старую бабку с графом Зубовым. Все негодовали; но воцарился Павел, и негодование увеличилось. Laharpe³¹⁴ показывал письма молодого великого князя (Александра), в которых сильно выражается это чувство. Я видел письма его же Ланжерону³¹⁵, в которых он говорит столь же откровенно. Одна фраза меня поразила: – Je vous écris peu et rarement car je suis sous la hache.[31] Ланжерон был тогда недоволен и сказал мне: – Voilà comme il m'écrivait; il me traitait de son ami, me confiait tout – aussi lui étais-je dévoué. Mais à présent, ma foi, je suis prêt à détacher ma propre écharpe.[32] В Александре было много детского. Он писал однажды Лагарпу, что, дав свободу и конституцию земле своей, он отречется от трона и удалится в Америку. Полетика сказал: – L'empereur Nicolas est plus positif, il a des idées fausses comme son frère, mais il est moins visionnaire.[33] Кто-то сказал о государе: – Il y a beaucoup du praporchique en lui, et un peu du Pierre le Grand.[34]

2 июня. Много говорят в городе об Медеме³¹⁶, назначенном министром в Лондон. Это дипломатические суспиции³¹⁷, как говорят городничихи. Англия не посылала нам посланника; мы отзываем Ливена³¹⁸. Блай³¹⁹ недоволен. Он говорит: – Mais Medème c'est un tout jeune homme, c'est à dire un blanc-bec.[35]> Государь не хотел принять Каннинга³²⁰ (Strangford), потому что, будучи великим князем, имел с ним какую-то неприятность. 26 мая был я на пароходе и провожал Мещерских³²¹, отправляющихся в Италию.

На другой день представлялся великой княгине. Нас было человек 8, между прочим Красовский³²³ (славный цензор). Великая княгиня³²² спросила его: – Cela doit bien vous ennuyer d'être obligé de lire tout ce qui paraît. – Oui, V. A. I., отвечал он, la littérature actuelle est si détestable que c'est un supplice.[36] Великая княгиня скорей от него отошла. Говорила со мной о Пугачеве.

Вчера вечер у Катерины Андреевны³²⁴. Она едет в Тайцы³²⁵, принадлежавшие некогда Ганибалу, моему прадеду. У ней был Вяземский, Жуковский и Полетика. – Я очень люблю Полетику. Говорили много о Павле I-м, романтическом нашем императоре.

3-го июня обедали мы у Вяземского: Жуковский, Давыдов³²⁶ и Киселев³²⁷. Много говорили об его правлении в Валахии. Он, может, самый замечательный из наших государственных людей, не исключая Ермолова³²⁸, великого шарлатана.

Цари уехали в Петергоф.

Вечер у Смирновых³²⁹; играл, выиграл 1200 р.

Генерал Болховской³³⁰ хотел писать свои записки (и даже начал их; некогда, в бытность мою в Кишиневе, он их мне читал). Киселев сказал ему: «Помилуй! да о чем ты будешь писать? что ты видел?» – Что я видел? – возразил Болховской. – Да я видел такие вещи, о которых никто и понятия не имеет. Начиная с того, что я видел голую. государыни (Екатерины II-ой, в день ее смерти).

Гр. Фикельмон очень болен. Семья его в большом огорчении. Elisa³³¹ им и живет.

19 числа послал 1000 Нащокину³³². Слава богу! слухи о смерти его сына ложны.

Тому недели две получено здесь известие о смерти кн. Кочубея. Оно произвело сильное действие; государь был неутешен. Новые министры повесили голову. Казалось, смерть такого ничтожного человека не должна была сделать никакого переворота в течении дел. Но такова бедность России в государственных людях, что и Кочубея некем заменить! Вот суждение о нем: – C'était un esprit éminemment conciliant; nul n'excellait comme lui à trancher une question difficile, à amener les opinions à s'entendre, etc…[37] Без него Совет иногда превращался только что не в драку, так что принуждены были посылать за ним больным, чтоб его присутствием усмирить волнение. Дело в том, что он был человек хорошо воспитанный, – и это у нас редко, и за то спасибо. О Кочубее сказано:

Под камнем сим лежит граф Виктор Кочубей³³³.

Что в жизни доброго он сделал для людей,

Не знаю, черт меня убей.

Согласен; но эпиграмму припишут мне, и правительство опять на меня надуется.

Здесь прусский кронпринц с его женою³³⁴. Ее возили по Петергофской дороге, и у ней глаза разболелись.

22 июля. Прошедший месяц был бурен³³⁵. Чуть было не поссорился я со двором, – но всё перемололось. Однако это мне не пройдет.