Том 8: Мария Стюарт; Вчерашний мир: Воспоминания европейца

Pour luy depuis j’ay mesprise l’honneur,
Ce qui nous peust seul pourvoir de bonheur.
Pour luy j’ay hazardé grandeur à conscience,
Pour luy tous mes parens j’ay quitte à amis,
Et tous autres respectz sont a part mis.
Pour luy tous mes amis, j’estime moins qui rien,
Et de mes ennemis je veux esperer bien.
J’ay hazardé pour luy nom à conscience,
Je veux pour luy au monde renoncer,
Je veux mourir pour le faire avancer.

Я для него забыла честь мою —

Единственное счастье нашей жизни,
Ему я власть и совесть отдаю,
Я для него отринула семью,
Презренной стала в собственной отчизне.
Я для него отвергла всех друзей,
Прошу поддержки вражеского стана,
Пожертвовала совестью своей,
Презрела гордость имени и сана
И, чтобы он возвысился, умру…

Отныне ничего больше для себя, все только для него, кому она впервые отдала себя без остатка.

Pour luy je veux rechercher la grandeur,
Et feray tant que de vray congnoistra
Que je n’ay bien, heur, ne contentement,
Qu’a l'obeir à servir loyaument.
Pour luy j'attendz toute bonne fortune,
Pour luy je veux garder sante & vie.
Pour luy tout vertu de suivre j’ay envie,
Et sans changer me trouvera tout' une.

Лишь для него и трон мой и венец!

И, может быть, поймет он наконец,
Что я одно преследую упорно:
Жить для него, служить ему покорно.
Лишь для него все блага обрести.
Стремиться к долголетию, к здоровью
И для него с незыблемой любовью
К вершинам добродетели идти!

Все, чем она владеет, всю себя — свою корону, свое достоинство, свое тело, свою душу — швыряет она в бездну страсти и в глубине своего падения наслаждается переизбытком своей любви.

Такое бешеное напряжение и перенапряжение всех чувств в корне преображает душу. Неведомые и невиданные силы исторгает безмерная страсть у беспечной и дотоле сдержанной женщины. Удесятеренной жизнью живет в эти недели ее тело, ее душа, наружу пробиваются способности и дарования, которых она не знала раньше и не будет знать потом. В эти недели Мария Стюарт способна, восемнадцать часов проскакав на коне, всю ночь бодрствовать и неутомимо писать письма. Она, до сих пор сочинявшая разве лишь короткие эпиграммы да незначительные стишки на случай, в порыве пламенного вдохновения пишет те одиннадцать сонетов, где изливает свои страдания и свою страсть с неведомой ей дотоле — да и впоследствии — силой красноречия. Всегда беспечная и неосторожная, она так мастерски притворяется, что в течение долгих месяцев никто не замечает ее изменившихся отношений с Босуэлом. В присутствии других у нее хватает духу повелительно и холодно, как с подчиненным, разговаривать с человеком, от чьего прикосновения ее бросает в дрожь, или же казаться веселой и беспечной, в то время как нервы ее напряжены до крайности, а душа исходит слезами и отчаянием. В ней вдруг как бы пробудилось некое демоническое «сверх-я», и оно увлекает ее за собой, заставляя превзойти себя, превысить свои возможности и силы.

Однако за эти порывы чувства, насильно исторгнутые у воли, приходится платить периодами тяжелого душевного упадка. И тогда она целыми днями в изнеможении валяется в постели, часами блуждает по комнате в каком-то бесчувственном забытьи, рыдая, взывает, простертая на своем ложе: «Хоть бы мне умереть!» — требуя, чтобы ей дали кинжал — она хочет лишить себя жизни. Как эта сила таинственно снизошла на нее, так временами она бесследно ее покидает. Ибо плоть не в состоянии долго переносить такое яростное перенапряжение всех своих ресурсов, такое исступленное стремление подняться над собой; она бунтует, восстает, каждый нерв горит огнем и трепещет.