Том 8. Пьесы 1877-1881

Огуревна. На полчасика, не больше; побродит по комнатам, на палочку опирается, да под руки держим; посидит на кресле, да и опять сведем его на постель; сидеть-то силушки нет у него.

Аполлинария Панфиловна. А как сердцем-то: по-прежнему блажит аль нет?

Огуревна. Нет, как можно, не в пример тише стал. Да доктор говорнт, чтоб не сердился, а то вторительный удар ошибет, так и жив не будет. Он теперь совсем на Веру Филипповну расположился, так уж и не наглядится; все-то смотрит на нее, да крестит, да шепчет ей: «Молись за меня, устрой мою душу, раздавай милостыню, не жалей!» А уж такая ль она женщина, чтоб пожалела!

Аполлинария Панфиловна. Много добра-то делает?

Огуревна. Уж и говорить нечего. Только и дела у ней, что расспрашивает о бедных да и сама их разыскивает. А потом на бумажку пишет: кому, когда и сколько отвезти или послать. У ней на каждый день расписано: один раз в неделю уж непременно в острог съездит, а то по тюрьмам да по больницам. А что рассылает по обителям да по церквам по дальним! Окроме того, каждый день, после обедни, до десяти часов у них полон двор нищих и всякого народу; сама их всех оделяет. Да что ходит этих с книжками да с кружками! Такие-то заходят странники, что глядеть на них страсть; другой как есть разбойник, а она их всех угощает. А по праздникам кормит бедных-то — вот тут-то всякого народу насмотришься. Вот у нас тут и приемная рядом с ее спальней. Сюда прямо и лезут все.

Аполлинария Панфиловна. Много к вам бедных-то ходит!

Огуревна. Много. И утром и вечером ходят. Дворникам всех велено до самой допущать, так они и пускают народ, не разбирая. Как святые живем, не бережемся; деньги из сундука вынет, да так на стол и бросит, так и валяются, а то и сундук забудет запереть. И как это нас не ограбят до сих пор.

Аполлинария Панфиловна. А кто ж у вас за больным-то ходит?

Огуревна. Попеременно, либо я, либо она, а то еще старичка из богадельни взяли. Вот и сейчас она У Потапа Потапыча сидит; я пойду переменю ее, пошлю к вам. (Уходит.)

Аполлинария Панфиловна. Да неужто уж так окрепла женщина, что, кроме милостыни, ничего не знает? А ведь еще молода. удно! Как же нам-то, грешным, на себя смотреть после этого? Да нет, словно как этого и не. бывает. Да вот попробуем: попытка не шутка, а спрос не беда.

Входит Вера Филипповна.

Явление второе

Аполлинария Панфиловна и Вера Филипповна.

Аполлинария Панфиловна. Здравствуйте, Вера Филипповна, золотая моя! Как поживаете?

Вера Филипповна. Какой еще жизни! Вот только сам-то болен; а то как в раю живу.

Аполлинария Панфиловна. Во всем довольстве, значит?

Вера Филипповна. Да какое мое довольство! Мне для себя ничего не нужно; тем я довольна, что всякому бедному помочь могу; никому отказывать не приходится, всякий с чем-нибудь да уйдет от меня! Сколько богатства-то и доходу у Потапа Потапыча! 1 очно я из моря черпаю, ничего не убывает, тысячу-две истратишь, а три прибудет. Или уж это бог посылает за добрые дела.

Аполлинария Панфиловна. Много ль в день-то раздаете?

Вера Филипповна. Я не считаю, день на день не придется. Вот нынче много отдала; за племянника, Константина Лукича, долги заплатила, из заключения его выкупила.

Аполлинария Панфиловна. А уж Потап Потапыч в ваши дела не вступается?

Вера Филипповна. Нет, к нему только кланяться ходят, которые люди с чувством. А он только плачет, крестится да меня благодарит. Никогда бы мне, говорит, так о своей душе не позаботиться, как ты об ней заботишься: я хоть бы и хотел бедным людям помочь, так не сумел бы!

Аполлинария Панфиловна. Все уж, значит, теперь вам предоставлено?

Вера Филипповна. Все, все.

Аполлинария Панфиловна. Значит, во всей форме завещание сделано?

Вера Филипповна. Нет, он хочет при жизни все на мое имя перевести по какой-то бумаге, по купчей или по дарственной, уж не знаю. Исай Данилыч хлопочет об этом в суде.

Аполлинария Панфиловна. Слышала я от него, слышала… Он хотел нынче к вам заехать… Не за этим ли делом уж? Ну, чай, не вдруг-то Потап Пота-пыч решился, разве что болезнь-то убила.

Вера Филипповна. Нет, он равнодушно… только одно от меня требовал, чтоб я поклялась нейти замуж после его смерти.

Аполлинария Панфиловна. Ну, что ж вы?

Вера Филипповна. Божиться не стала, я грехом считаю, а сказала, что я и в помышлении этого не имею. что мне за охота себя под чужую волю отдавать? Будет, пожила.

Аполлинария Панфиловна. Ну, нет, не закаивайтесь, зароку не давайте!