Том 8. Преображение России

Иван Васильич весь дрожал, и никто бы не узнал теперь его глаз, обычно источавших жалость. Теперь они круглились, мигали часто, порозовели, и из христоподобных волос свисли на лоб и трепались две жидкие пряди.

— Позвольте-с, доктор!.. Вы получили ее письмо?.. Она ведь писала вам, что-о…

Руку свою Ревашов снял с его погона и грудь выпятил.

— Письмо?.. Какое?.. Когда?.. Это говорил мне сейчас Володя, мой сын… Я же был вызван по тревоге!

— А-а, да… Не читали?.. Ну вот, приедете домой, прочитаете… И все узнаете… Вот что: поезжайте прямо домой, а я следом за вами!.. Поезжайте сейчас же!..

Это было сказано командным тоном, точно Иван Васильич был офицер его полка. Ревашов и руку положил было опять на то же место его плеча, но Иван Васильич отступил на шаг и сбросил руку.

— Сейчас же скажите! — повысил он голос. — Я сейчас же хочу узнать это! Я — отец!..

Очень щегольской мундир был на этом большом, плотном старом полковнике, — и, может быть, Еля сама помогала ему его застегивать, помогала надевать эту шашку, как помогала иногда ему, — подавала кушак этот…

— Я прекрасно знаю, что вы — отец, но… ведь мы не приватно тут, послушайте, — а на службе!.. Поезжайте домой, говорю я вам!.. И протрезвитесь… Советую!

Совершенно брезгливо даже было сказано это Ревашовым, и Иван Васильич покраснел вдруг.

— Я не пьян, нет!.. Я хочу только узнать от вас, что вы сделали с моей девочкой?.. И как это вышло…

Но тут из залы раздался крепкий начальственный голос генерала:

— Господа штаб-… и обер-офицеры!

И все там задвигали стульями, подымаясь, и Ревашов поспешно повернулся и пошел в зал, а Иван Васильич почувствовал себя очень слабым, оглянулся, куда бы сесть, и сел на подоконник, уперевши ноги о стол с газетами. Голос же Горбацкого и сюда доносился отлично:

— Я знаю, господа, и знаю прекрасно, многие из вас, наверно, думают: «Тревога — тревога!.. А к чему?.. Пройтись по шоссе ночью верст пять, послушать, как из орудий стреляют, сапоги свои в гадость выпачкать… как этот… в очках поручик, начальник команды разведчиков… и только!..» Нет-с, не только-с!.. Экзамен выдержан полком не скажу, чтобы скверно, а так, лишь бы барщину отбыть… Полк выступил поздно!.. Это первое: поздно! А почему?.. Потому, что господа офицеры изволят жить от расположения полка своего как можно дальше… Это уж скверно-с!.. А средств нет ближе жить, или, там, детям ближе чтобы учиться ходить, — телефон заведи!.. Телефон, по-современному, а не чтобы солдат гонять… Пока солдат гоняли во все концы города, — часа два ведь прошло?.. Не меньше?.. То-то и да!.. А город стоит в сорока верстах от границы морской, а на границу десант могут подвезти во всякое время… Прошу на будущее иметь это в виду-с!.. В любой можете вы мо-мент… понадобиться для за-щи-ты… и царю-батюшке и матушке России!.. У нас ведь и дворцы их величеств и их высочеств, великих князей, на границе, на морском берегу… Это я говорю… для иллю-стра-ции, так сказать… Но-о могут потребовать нас с вами и подальше от наших тихих палестин… Балканы… это… очаг!.. Две войны уж там было, только что кончились, а где га-ран-тия, что третьей не будет?.. Такой, что и нас может задеть!.. Во-от!.. Прошу это про себя помнить!.. Лошади у вас в порядке… да… ло-шади… в большом порядке, а люди… могли бы быть и сытей!.. А люди — ночь не поспали как следует и уж ни к черту!.. От солнечного света качаются!.. Командиру довольствующей роты ставлю это на вид!.. Кто довольствует?..

— Я, ваше превосходительство!

И протолкался вперед брюхатый капитан Целованьев.

— Ка-ков!.. — удивился даже как будто генерал. — Небось самого себя он откормил на славу, а вот людей в тело вогнать не умеет!..

Махнул на Целованьева рукой и поднял голос, чтобы закончить:

— Так вот, господа, и еще, может быть, — да не «может быть», а наверное, обеспокою я вас ночью и дам задачу, — на сборы тогда чтоб… не больше сорока минут!.. Как хотите, — хоть на крыльях летите… И местность свою знать, как… свою ладонь!.. И все замечания мои, о которых в приказе по дивизии будет, принять к сведению и руководству… И на тактические задачи налечь!.. Командир полка! (Кивок головы в сторону Черепанова.) Помощник командира! (Другой кивок в сторону Ельца.) Командиры батальонов! (Борода направо, борода налево.) На вашу ответственность!.. Вот-с!.. Больше двусторонних маневров, чем шагистики!.. Стрельба!.. Зимнюю стрельбу сам проверять буду!.. Не на па-ра-ды только людей го-то-вить (палец около носа), а-а-а… (Палец от носа в сторону и немного кверху.) Прошу иметь это обстоятельство всегда в виду!.. Ну, а теперь… Покушали, послушали… и можете быть свободны!.. Еще раз, господа, спасибо за службу! (Борода резко вперед.)

Офицеры кругом грянули: «Рады стараться!», но заметил Иван Васильич, что очень насторожились даже и после этого крика у всех лица.

— Ваше превосходительство, позвольте узнать, — раздался вдруг красивый теноровый голос, — что это была за артиллерия против нас?

— А кто это хочет узнать? — удивленно поднял свои бородавки генерал.

Но тот же бодрый и красивый голос отозвался: