Том 8. Проза, незавершенное 1841-1856

О том, что в процессе работы над рукописью у Некрасова, очевидно, формировался замысел повести, посвященной традиционной для литературы 1840-х гг. теме «бедного чиновника» («мелкого чиновника», говоря словами Некрасова), свидетельствует и черновой набросок ГБЛ В к главе I, в котором также акцентируется социальная характеристика героя. После слов: «Как скоро герой наш (или наш чиновник» — на полях вписано авторское отступление: «я полагаю, что даже было бы гораздо благоразумнее г<осподам> сочинителям оставить старую обветшалую форму и вместо наш герой говорить наш чиновник)» (см.: Другие редакции и варианты, с. 569, вариант к с. 282, строке 34).

Название повести определяется на основании пометы Некрасова, содержащейся на листе последнего из перечисленных автографов: «(Сургучов) для II-й главы». Герой повести, именуемый чаще «наш чиновник», «рябой господин», назван Сургучовым и в вариантах третьей редакции главы I (см. там же, с. 575, вариант к с. 285–286, строкам 26–30).

«Сургучов» сюжетно не оформлен. Сохранившиеся рукописи не датированы. Отсутствуют и какие-либо документальные сведения о времени работы Некрасова над этим произведением. Датируется предположительно 1844–1847 гг. по следующим соображениям. Первая черновая редакция главы I повести начата и зачеркнута на листах рукописи части третьей романа о Тростникове, над которой Некрасов работал, по-видимому, в 1844–1848 гг. В рукописи главы VIII части второй этого романа содержится помета на полях: «Кондитерская, ресторация, театр, путешествия по Невскому, танцкласс, карты» (см. там же, с. 517), в которой зафиксированы как характерные для «натуральной школы» темы, так и план повествования, затем реализованный Некрасовым в романе. Возможно, с этой пометой связан и замысел «Сургучова», так как в сохранившихся отрывках действие происходит в ресторане, трактире, бильярдной, на Невском проспекте. Подтверждением того, что Некрасов работал над этими произведениями одновременно (возможно, над «Сургучовым» несколько позже) служат и отдельные текстуальные совпадения в них. Объявления о продаже «пары отличных шведок за сходную цену», о «благородной девице из иностранок», о пропаже «легавого кобеля» по стилю аналогичны вывескам в главе «О петербургских углах и о почтенных постояльцах, которые в них помещаются». В исследовательской литературе отмечался и ряд других текстуальных совпадений в «Сургучове» и в романе о Тростникове, в частности авторское отступление в романе: «Ух! Словно гора с плеч свалилась! Легче дышится и слово ложится на бумагу свободнее!» (см. там же, с. 520, вариант к с. 229, строкам 8–9) — и почти дословное повторение в «Сургучове»: «Ух! Легче стало на душе и слово ложится свободнее на бумагу…» (с. 292). Кроме того, обращалось внимание и на связь «Сургучова» с рецензией Некрасова «„Музей современной иностранной литературы“, вып. 1 и 2» (С, 1847, № 4), в которой использовались отрывок из романа о Тростникове (см. выше, с. 712, 747–748) и текст из «Сургучова»: «Не великие страсти, не возвышенные порывы и не аристократические страдания намерен я изобразить здесь ~ но кто спешит к нему с помощью и утешением, тот поймет мою цель» (с. 294; см. также: ПСС, т. VI, с. 566). Таким образом, в 1847 г. Некрасов еще мог обращаться к «Сургучову» как к материалу для своей рецензии.

Последней датой творческой работы над «Сургучовым» можно считать 1847 г. и на основании еще одного наблюдения. В одном из набросков повести неожиданно появляется фигура мечтателя и авторское рассуждение о петербургских мечтателях («Читатели назовут его смешным и отчасти смешным, но пусть они заглянут в себя. Я знаю, что не один он. В нем только резко отразилась болезнь, общая всем петербуржцам» — с. 290), аналогичное размышлениям Достоевского на эту же тему в «Петербургской летописи» от 15 июня 1847 г. (СПбВ, 1847, 15 июня, № 133). Здесь Достоевский пишет о мечтателе как о «кошмаре петербургском» (Достоевский, т. XVIII, с. 32–34).

Анализ черновых рукописей «Сургучова» позволяет высказать предположение о том, что Некрасов работал над этим произведением недолго и особенно интенсивно в 1844–1845 гг., в период подготовки «Физиологии Петербурга», программного сборника «натуральной школы». Возможно, замысел «Сургучова» соотносился с фельетоном «Черты из характеристики петербургского народонаселения» (ЛГ, 1844, 10 авг., № 31), в котором речь шла о «типе чиновника», со стихотворением «Чиновник» (1844), написанным специально для второй части «Физиологии Петербурга», и был связан со статьей Белинского «Петербург и Москва», опубликованной в первой части.«…Слово „чиновник“ в Петербурге такое же типическое, как в Москве „барин“, „барыня“ и т. д.,- писал критик. — Чиновник — это туземец, истый гражданин Петербурга» (Белинский, т. VIII, с. 408).