Том 8. Усадьба Ланиных

1. О новой каре надлежит мне слагать стихи,
Давая содержание двадцатой песни,
Первой канцоны о погребенных.
4. Я был уже вполне готов
Взглянуть в открывшуюся глубину,
Которая купалась в горестных стонах.
7. И я увидел людей в кругообразной долине,
Приближавшихся молча и в слезах,
Как выступают литании в нашем мире.
10. Когда я наклонил лицо к ним ниже,
То у каждого заметил удивительное
Скривление меж грудию и подбородком,
13. Ибо к спине были обращены их лица.
И задом надлежало им двигаться,
Так как взгляда вперед они лишились.
16. Быть может, силою паралича
Скривился так кто-либо из них;
Но я не видел этого и не верю.
19. Если Господь даст тебе, читатель, вкусить плод
Твоего чтения, то поразмысли про себя,
Как мог я сохранить лицо сухим,
22. Когда вблизи увидел наши облики
Столь искаженными, что слезами глаз
Ягодицы омывались по разрезу?
25. Да, я заплакал, прислонясь к выступу
Суровой скалы, так что мой Вожатый
Сказал мне: «Ты все еще в числе глупцов?
28. Здесь тогда живо сострадание, когда оно умерло.
Кто более преступен, нежели тот,
Кто вносит чувство в правосудие Божие?
31. Подыми голову, подыми и погляди, пред кем
Разверзлась, на глазах фиванцев земля,
Так что все кричали: «Куда падаешь
34. Амфиарей? почему бросаешь ты войну?
И он безостановочно падал в бездну,
До самого Миноса, всех хватающего.
37. Глядя, как в грудь обратил он свои плечи,
Пожелав видеть слишком далеко вперед,
Назад он смотрит, совершая путь обратный.
40. Посмотри на Тирезия, изменившего внешность,
Когда из мужчины обратился он в женщину,
Переменив все свои члены на иные;
43. И затем вновь пришлось ему побить
Прутом двух змей, свившихся между собою,
Прежде чем возвратилось к нему мужское оперение.
46. Арон – тот, что касается спиною его брюха;
В горах Луни, где возделывает землю
Каррарец, находящий себе приют ниже,
49. У него была среди белых мраморов пещера,
Где он жил; и созерцать звезды
И море не препятствовало ему ничто.
52. И та, что закрывает свои груди,
Которых ты не видишь, распущенными косами,
И у кого там же все волосатые части,
55. Была Манто, бродившая по многим землям;
Позже она основалась там, где я родился;
Вот почему я бы хотел, чтобы ты выслушал меня.
58. Когда отец ее удалился из жизни,
И был порабощен город Вакха,
Долго скиталась она по свету.
61. Наверху, в чудной Италии, есть озеро,
У ног тех Альп, что замыкают Аллеманию,
Над Тиролем, по имени Бенако.
64. Тысячью, думаю, источников, и более, питается оно
Меж Гардой, Валь-Камоникой и Апеннинами
Теми водами, что затем дремлют в озере.
67. На нем посреди есть место, где трентинский
Пастырь, как и брешианский и веронский
Могут благославлять, если совершат путь,
70. Лежит Пескиера, чудный и могущественный оплот,
Защищающий от брешианцев и бергамцев
Там, где берег больше понижается.
73. Сюда указано сливаться всему тому,
Чего не может удержать лоно Бенако,
И ниже образуется река в зеленых пастбищах.
76. Лишь только вода тронется отсюда,
Уже не Бенако, а Минчио она зовется,
До самого Говерно, где впадает в По.
79. Отойдя немного, она встречает низину,
По которой разливается, образуя болото,
Иногда летом становящееся злостным.
82. Когда суровая дева проходила тут,
То увидела землю посреди топей,
Необработанную и лишенную обитателей.
85. Там, чтобы избежать людского общества,
Она остановилась со своими слугами и чарами,
И поселилась, и оставила безжизненное тело.
88. А затем люди, рассеянные по окресности,
Собрались к этому месту, бывшему крепким
Благодаря топи, облегавшей его отовсюду,
91. Основали город на костях умершей,
И по той, кто первая избрала место,
Мантуей назвали его, не вопрошая судьбы.
94. Прежде более жителей вмещало оно,
До тех пор пока безрассудство Казалоди
Не подпало обману Пинамонте.
97. Сообщаю это, чтобы, если ты услышишь
Иное о происхождении моей родины,
Никакая ложь не исказила бы истины».
100. И я: «Учитель, твои речи
Столь для меня истина и я столь верю им,
Что всякие другие стали бы для меня потухшими углями.
103. Но скажи о людях, что проходят,
Не видишь ли кого-либо достойного внимания?
Ибо только этим занят ум мой».
106. И он сказал мне: «Тот, у кого со щек
Падает борода на темные плечи,
Был авгуром, когда Греция столь обеднела
109. Мужчинами, что они оставались лишь в колыбелях.
И сообща с Калхасом дал он знак
В Авлиде рубить первый якорный канат.
112. Он носил имя Эврипида, и так воспевает его
В одном месте моя высокая трагедия;
Ты хорошо знаешь это, ибо знаешь ее всю.
115. А тот другой, со столь тощими боками,
Был Микеле Скоттом, что воистину
Познал игру магических обманов.
118. Ты видишь Гвидо Бонатти, видишь Асденте,
Который рад был бы теперь обратиться
К своей сапожной коже, и к бритве, но поздно кается.
121. Видишь несчастных, бросивших иглу,
Челнок, веретено, чтобы сделаться вещуньями:
Они творили колдовство над травами и образами.
124. Но идем, ибо Каин со своими терниями
Уж сошел к границам обоих полушарий
И ниже Севильи коснулся моря.
127. И уже прошлой ночью было полнолуние:
Ты должен это помнить, ибо не вредил он тебе
Кое-где там в глубоком лесу».
130. Так говорил он мне, а мы все шли.