Том 8. Вечный муж. Подросток

В августовских записях идея Ротшильда объединяет в сознании Подростка систему „аргументации против“, выдвигаемую Версиловым и Васиным. В окончательном тексте романа идея Аркадия дискредитируется сцеплением фактов и идеологических моментов, связанных с образами Версилова и Макара. В подготовительных материалах фигура Макара Долгорукого появляется лишь в сентябре, и это знаменует начало нового, четвертого периода работы над сюжетом романа. В набросках, сделанных в течение сентября и октября, идею Подростка колеблют и Версилов, и Васин, и Макар.

Идея Ротшильда для НЕГО — свидетельство индивидуальности Подростка. Он видит в нем личность, способную противостоять, бороться. А „богатырство“ ОН считает выше „счастья“ (XVI, 183). Потому в идее сына ОН видит „занятное“, „хорошее“. Но одновременно говорит ему: „Этой идеей ты можешь тоже свидетельствовать о нравственном беспорядке. Ты хочешь удалиться в свою нору от всех и берешь к тому меры“ (XVI, 81). Затем начинается дискредитация идеи: „наживать деньги бесчестно… Ну, ты купил дешевле, перепродал дороже — два раза обманул“; „ОН говорит Подростку в final'e в тоске, что идея его об уединении ниже по гордости, полному прощению, не мщению. К тому же в Ротшильде подленькая мысль о самообеспечении“ (XVI, 107); ОН „высоко осуждает <…> Ротшильда. Зовет его на вериги“ (XVI, 182). Записи подобного рода неоднократны. Васин также признает в Подростке личность и, говоря о неправильном, с его точки зрения, приложении сил, зовет Подростка к себе, к дергачевцам. Для Аркадия неприемлемо предложение Васина. Но мнение его об идее Ротшильда небезразлично для Подростка: „Васин говорит Подростку о безнравственности конечной цели его своей идеи, животное удовлетворение и проч.“ (XVI, 156); „ОН его разочаровывает насчет Ротшильда и Васин.“ (XVI, 97); Подросток „страдает от сомнений в продолжение романа, то от аргументов Васина, то от ЕГО“ (XVI, 108).

Этот нравственный критерий, применяемый при оценке идеи Ротшильда, а следовательно, и личности ее носителя, его реальных и возможных поступков, ощущается Подростком. Степень активности его при этом обусловлена чувством правоты оппонентов: носитель „идеи“ в своей повседневной жизни часто оставляет „свои обязанности человека“ (XVI, 158), „в своей идее, хоть и нравится еще уединенное мщение, но мирится и со всяким падением“, „проповедует внутри себя, при каждом приключении своем, что разврат, даже подлость, даже пошлость, даже трусость — лучше, для своей же идеи лучше“ (XVI, 158–159). 14 октября, подводя итоги почти четырехмесячному идейно-художественному испытанию „идеи“ Подростка, Достоевский пишет: „Подросток берется из Москвы весь проникнутый идеею и верный ей. Он вооружен ею и едет на борьбу и знает это. Он уже пожертвовал ей кой-чем: именно отчуждением трехлетним, укреплением характера и коплением, и отказом от высшего образования, нарочно для идеи. В Петербурге его идея подвергается ущербу и потрясениям от многих причин, именно: 1) от столкновения с людьми и от того, что не утерпел и обнаружил идею: стыд за нее; 2) социализм пошатнул верование: хочет и идею и остаться благородным; 3) свысока отношение ЕГО к идее <…> 4) столкновение с жизнью, сластолюбие, честолюбие, не свое общество, Молодой Князь <…> Всё рушится через обиды, которые вновь возвращают его к своей идее, но уже не теоретически, а взаправду, озлобленного и желающего отомстить <…> 5) отношение к Княгине, честолюбие, страсть и заговор <…> Но на заговор он решился отнюдь не из идеи, а из страсти; 6) Макар Иванов и те. Потрясающее впечатление, но не уничтожающее идею“ (XVI, 175–176).