Том 8 (XIV - первая половина XVI века, переводная литература)

Потомь же виде сонъ в нощи царица Евътропиа, жена Ектора царя, сына Приамава. И возъбнувъ от сна, прииде в ложницю свекра своего, Приама царя, и нача со слезами глаголати ему, да не пущаеть сына своего Ектора во утрие на брань ко Ахиллею, яко убиенъ, рече, будеть. И сказа ему сонъ: «Видех, яко изыде ис Троя мечка, а изь греческыа войскы вепрь, и начаста ся бити. И посече вепрь мечку, и вовлече его во греческыа полкы, и ктому не видех его. И аще пустиши Ектора, не чай его видети». И утешивъ ея Приамъ и проводи ю в ложьницю. И егда бысть заутро, уготовася Екторъ царь на брань ко Ахиллею. И изыдоша противу его Тройскыа госпожа, и мати его, Екама царица, и жена его, и сестры его, и возбраняху ему, да не исходить на брань, он же не послушаше. И мати его, Екама царица, молящи не изыти и спастися, плачющи и ятра отверзающи единою рукою, другию же сосца изношаше и глаголаше: «О чадо! Сих усрамися и мене самую помилуй; аще когда ти сосца сиа придах, забыти творящи детьскых скорбей, помяни убо воспитание оно и даруй ми, еже пощадети ся самому».[175] И жена его, вземши, метну сына его перед нимъ и моляше: «Помилуй, — рече, — мене самую и сего любезнаго!» И не послушаше. Она же рече: «О Екторе, пожди мене мало!» И шедши в ложницю, совлече брачинныа ризы, и облечеся въ черныа вдовичныя, и пришед пред него и глагола: «О Екторе, аще ся не обратиши, имамъ сиа азъ носити по тебе». И симъ не преложи его на жалость, и не послуша, но поиде противу Ахиллею. И съшедшеся, не бишася в той день, но заветъ положиша, еже битися заутро. И в той день уби Екьторъ седмь уровъ греческых, еже есть седмь полкъ.[176] И заутро изыде Екторъ царь и нача битися со Ахиллеемъ. И наеха Ахиллей Ектора и, убивъ, прободе его. И паде мертвъ. И въземъ его, Ахиллей и понесе на свой станъ. Потом же разбиваеть и полкы и побиваеть ратоборца.

Убиену же бывшю Екьтору, дерзосердому столпу тройскому, мужу тяжку и храброму, во оружиах воспитану, язвы носящю на персех бесчисленыя. Преже, дажь еллини не пришьли и составили брань, соплеташеся сей съ юньци дивиими. Видевше же сие тройсции вельможа и господие, начаша жалостно плакати. И взя Приамъ царь на себе нищиа и худыя ризи и гусли и поиде въ греческую войску[177] и нача пытати Ахиллеева стану, глаголя: «Егоже днесь богъ наставитъ, да мене накормит и напоить, грешнаго и страннаго». И, доиде на Ахиллеевъ станъ, и нача густи в гусли жалостно зело. И даша ему от вечеря своея ясти и пити. И по вечери легоша спати, упившеся. Уснуша же и стражие. И Приамъ царь нача искати сына своего, Ектора царя, и обрете его на постели мертва со Ахиллеемъ лежаща. И видевъ его, Приамъ и воздохнувъ от сердца зело. Ахиллей же възбнувъ и устрашися, и рече ему: «Кто еси ты?» Он же рече: «Азъ есмь Приамъ царь, ищу сына своего, Ектора царя». Рече же Ахиллей: «Аще ты еси, азъ от страха твоего мертвъ есмь!» И рече Приамъ: «Не бойся, господине! От младеньства несмь того сотворилъ, да спяща витезя погублю, но прошю сына своего Ектора». И рече Ахиллей: «Аще кленеши ми ся, азъ понесу Ектора на своею плещу въ Трой по вере и клятве, да здравъ вниду и изыду». И вземъ Ахиллей заутро Ектора и понесе его въ Трой и предастъ тройскымъ госпожамъ. И начаша его плакати. И рече Приамъ царь ко Ахиллею: «Поидеве въ церковь Аполона клятися, еже к тому не воеватися, дабы остало семя Трою, и дам ти свою дщерь Поликсену, коя во всех госпожах тройскых добрейши».[178] И въ церкви кляся первее Приамъ и отступи. И преклонься Ахиллей клятися. И ту себе скры Александръ Фарижь, Приамовъ сынъ, и Дифовъ,[179] и устрели Ахиллеа ядовитою стрелою в пяту, занеже бе весь вооруженъ, точию плесне его без железа.[180] И избегоша вонъ. Ахиллей же пад на издыхании последнемъ. Ощути же сиа Дисевес, яздяше бо с нимъ, и с ним Диогенъ и Ея Теламоненинъ,[181] вкупе же убо въ церковъ въскочивше, обретоша крепкаго ироя, еже есть Ахиллея, лежаща и кровми облиана, и угасъша, и едва дышюща и движюща языкь, и хотящима очима его покрытися тмою. Якоже убо видеста его, проплакаста. И напад на перси его Ея Великий с плачемъ, ко Ахиллею рече: «О, ратемъ разрушителю, исполине крепкорукий! Кто погубити тя возможе, лвояростьнаго?» Он же, едва прогласивъ, рече: «Убиста мя лестию Александръ Фарижь и Дифовъ». И сиа рекъ, изъдше.

Видев же сиа Приамъ царь, озлобися зело, и совлече со Ахиллеа оружие все, и пусти ко обема царема и сказа имъ. како веру его, еже со Ахиллеемъ, преступиша, и «аще велита, да тело его принесу к вама». И плакаша зело, видевше оружие Ахиллеево, и повелеста Приаму царю сожещи тело его и всыпати в корчагъ. «Да сотворим, — рече, — гробъ его на далечной земли». И сотвори Приамъ тако: сожже плоть его и всыпа въ златый корчагъ и посла царемъ. И видевше царие и гречестии полци, дивишася, глаголюще: «О сило и слава Ахиллеева! Како тя не совзимаху вси градове и отоце, и сде единъ корчагъ златъ несть тебе полонъ!»