Том 8. Золотая Кастилия. Медвежонок Железная Голова

— Мне было тогда двадцать пять лет, — продолжал дон Хосе немного погодя, — три года я был женат вопреки воле своих родителей. Вы знаете, что наш род принадлежит к высшему дворянству Испании. Мы жили с женой и двухлетней дочерью в маленьком городке Сан-Хуан-де-Гоаве на Эспаньоле; этот городок находится, как вам, быть может, известно, на самой границе испанских владений. В одну ночь буканьеры завладели городом и сожгли его. Мой дом взяли приступом только после отчаянного сопротивления, все мои слуги были безжалостно умерщвлены разбойниками. Лишь каким-то чудом я сумел убежать сквозь огонь и пламя. Жена и дочь сгорели.

— Это ужасно! — вскричал дон Лопес.

— Не правда ли? Слушайте дальше, я еще не кончил… Я люблю деньги — не ради них самих, но из-за наслаждений, которые они доставляют. Деньги для меня — все. По условиям брачного контракта состояние моей жены должно было возвратиться в ее род, если бы она умерла бездетной. Состояние это доходило до двух с лишним миллионов пиастров. Как младший сын, я не имел ничего, кроме дворянского титула. Смерть дочери делала меня нищим, а я жаждал богатства, жаждал во что бы то ни стало сохранить состояние своей жены, так как только ради него и женился. В суматохе, пока город погибал под натиском огня и меча, я незаметно выбрался из него. Увидев пьяного буканьера, который спал у подножия дерева, я подкрался, убил его, снял с него платье и надел взамен своего. Вслед за тем я пошел куда глаза глядят, без определенной цели, останавливаясь, когда усталость сломит меня, питаясь Бог знает как; я не помнил себя от отчаяния. На третий день я вошел в какой-то город. Впоследствии я узнал, что это был Пор— Марго. Под своей новой одеждой я был так хорошо скрыт, что никто не обратил на меня внимания. Мои предки из Наварры, а посему я говорю по-французски почти так же свободно, как на родном языке. Непроизвольно я остановился у первого встретившегося мне дома и попросил приюта; мне дали его. Хозяин был бедняк бретонец, недавно прибывший на Эспаньолу с женой и дочерью, слышите, дочерью в точности одного возраста с моей девочкой, которой я лишился таким ужасным образом…

— Итак, донья Эльмина…

— Дочь приютившего меня хозяина; вот как это произошло.

Спустя несколько дней после моего водворения в дом Гишара — моего хозяина, который был очень беден, звали Гишар — он нанялся матросом на корабль знаменитого Монбара Губителя и отправился в экспедицию, поручив жену и дочь моим заботам. Оставшись хозяином в доме, я поддался искушению — злой дух вселил в меня ужасную мысль. В первую же ночь по отъезде Гишара около полуночи я крадучись вошел в комнату хозяйки. Она спала; я приблизился к колыбели ребенка. При шуме моих шагов мать проснулась. И зачем ей только понадобилось просыпаться?! Я не хотел ей зла… Увидав меня, она, вероятно по предчувствию, которое никогда не обманывает сердце матери, заподозрила мое намерение и с криком бросилась на меня, призывая на помощь. Я убил ее, потом хладнокровно закутал девочку в свой плащ и бежал. Через четыре дня я достиг Сан-Хуан-де-Гоаве. Я вернулся вовремя, — продолжал дон Хосе с резким смехом, в котором не слышалось ничего человеческого, — наследники уже делили мое состояние. Своим неожиданным появлением я спутал им все карты: моя жена умерла, но дочь осталась в живых. Итак, я сохранил богатство. Спустя месяц я уже продал все свое недвижимое имущество и был на пути в Мексику.

— О, это ужасно! — вскричал дон Лопес Альдоа, в ужасе всплеснув руками.

Дон Хосе продолжал, не обратив внимания на этот возглас, которого, может быть, не расслышал.

— И что же, друг мой! Несмотря на все, что я сделал для нее, — произнес он с невыразимой горечью и негодованием, — девочка никогда не любила меня. Слепое, безотчетное чувство удаляло ее от меня, оно будто говорило ей, что мы не одной крови. Она почти невольно стремится душой к этим презренным грабителям.

— А что же сталось с ее отцом? — спросил дон Лопес Альдоа, против воли увлеченный страшным рассказом.

— Никогда о нем не слыхал. Впрочем, вы должны понимать, что я и не добивался известий о нем. Какое мне было дело до этого человека, вероятно убитого во время какой-нибудь экспедиции?.. Вот тайна, которую я решился открыть вам перед смертью.

— Бедное дитя! — грустно произнес полковник вполголоса.

Дон Хосе Ривас презрительно рассмеялся.