Том 9

«Нет, Джимми, — подумала она, — ищи ее и оставайся с ней. Ты не стоишь всего этого!» И, задернув шторы, словно этим жестом она могла преградить путь настигавшей ее судьбе, она включила верхний свет и села за письменный стол. Несколько минут она сидела неподвижно, опершись подбородком на руки; черные шелковые рукава упали, обнажив руки. На уровне ее лица висело маленькое зеркало в прихотливой резной рамке слоновой кости, и она видела себя в нем; это зеркало она купила на каком-то индийском базаре лет двадцать пять назад. «Я не безобразна, — подумала она со страстным воодушевлением, нет, не безобразна. Я все еще привлекательна. Если бы только не появилась эта девочка! И все это я сделала своими руками. Ах, что толкнуло меня написать и Эдварду и Джимми?» Она повернула зеркало к стене и взялась за перо.

«Мой дорогой Джимми,

Для нас обоих будет лучше, если ты возьмешь себе отпуск и немного отдохнешь от меня. Не приходи, пока я не напишу тебе. Мне очень жаль, что я так расстроила тебя сегодня вечером. Развлекайся, отдыхай хорошенько и ни о чем не беспокойся.

Твоя….»

Она не дописала — на страницу упала слеза; пришлось разорвать письмо и начать сначала. На этот раз она подписалась: «Твоя Лила».

«Я должна отправить письмо сейчас же, — подумала она, — иначе он не получит его до завтрашнего вечера. Второй раз я уже этого не вынесу!» Она выбежала на улицу и опустила письмо в почтовый ящик. Ночь была напоена ароматами цветов; поспешно вернувшись к себе, она улеглась и несколько часов лежала без сна, ворочаясь с боку на бок и вглядываясь в темноту.

ГЛАВА XIII

У Лилы было много мужества, но мало терпения. Теперь ее захватила только одна мысль — уехать; и она сразу начала устраивать свои дела и хлопотать о разрешении вернуться в Южную Африку. Возня с покупками, с подготовкой к отъезду — все это успокаивало ее. Трудно было придумать лучшее лекарство. Путешествия по морю в те дни были опасны, но ощущение риска доставляло ей какое-то удовольствие. «Если я пойду ко дну, — думала она, тем лучше; сразу конец, без долгих проволочек». Но когда разрешение было у нее уже в руках и каюта заказана, она со всей ясностью поняла непоправимость этого шага. Повидать его еще раз или нет? Пароход отходил через три дня, надо было решать. Если бы он, чувствуя угрызения совести, проявил к ней хоть какую-то нежность, она еще могла бы отказаться от своего решения; но тогда бы снова начался весь этот ужас и она снова была бы вынуждена пойти на тот же шаг. Она колебалась до тех пор, пока не наступил канун отъезда; болезненная потребность увидеть его и боязнь этой встречи стали настолько непереносимыми, что она потеряла покой. К вечеру все до последней мелочи было уложено; она вышла на улицу, еще ни на что не решившись. Странное желание повернуть торчавший в ее ране кинжал и узнать, что стало с Ноэль, привело ее к дому Эдварда. Почти бессознательно она надела самое красивое платье и целый час провела у зеркала. Лицо ее горело. Она разрумянилась от лихорадки скорее душевной, чем телесной, не оставлявшей ее с той знаменательной ночи, и была очень хороша; по дороге на Бейкер-стрит она купила гардению и приколола ее к платью. Дойдя до дома Пирсона, она с удивлением увидела на дверях доску с надписью: «Сдается в наем», хотя дом казался еще обитаемым. Она позвонила, ее провели в гостиную. Лила только дважды бывала в этом доме, и почему-то, быть может, потому, что сама она была так несчастна, старая, довольно запущенная комната показалась ей необычайно трогательной, словно наполненной прошлым. «Интересно, как выглядела его жена?» — подумала она. И тут же увидела на стене, на куске черного бархата, выцветший портрет стройной молодой женщины — она сидела, слегка подавшись вперед, положив руки на колени. Портрет был выполнен в сиреневых, палевых и розовых тонах. Глаза, очень живые и немного похожие на глаза Грэтианы; лицо нежное, энергичное, доброе. «Да, — размышляла Лила, должно быть, он очень тебя любил! И распрощаться с тобой ему было нелегко». Она еще стояла перед портретом, когда вошел Пирсон.

— Какое милое лицо, Эдвард! Я пришла проститься. Уезжаю завтра в Южную Африку. — Прикоснувшись к его руке, она подумала: «Какая глупость — подумать только, что я собиралась влюбить в себя этого человека!»

— Значит, ты… ты расстаешься с ним? Лила кивнула.

— Весьма похвально, прекрасно!

— Ах, нет! Просто плетью обуха не перешибешь. Я отказываюсь от своего счастья отнюдь не добровольно. Вот в чем истина! Какой я стану, не знаю, но не лучше, чем сейчас, можешь быть уверен! Я отказываюсь от счастья потому, что не могу удержать его, и ты знаешь причину этого. Где Ноэль?

— Она на взморье вместе с Джорджем и Грэтианой. Он смотрел на нее с удивлением; выражение его лица, в котором были жалость и недоумение, сердило ее.

— Я вижу, дом сдается. Кто бы мог подумать, что это дитя в силах свалить два таких дуба, как мы с тобой? Ничего, Эдвард, в наших жилах течет одна кровь. Как-нибудь вывернемся, каждый по-своему. А ты-то куда едешь?