Том 9

С тех пор считается, что развалины посещает дух, и кроме самого Молимо, который иногда отправляется туда для размышлений и для общения с духами, в верхнюю часть цитадели не допускается ни одно живое существо. Впрочем, и сами туземцы скорее согласились бы умереть, чем приблизиться к этим руинам. Итак, золото по-прежнему лежит нетронутым там, где оно было спрятано. Самого этого места Том Джексон ни разу не видел, потому что, несмотря на расположение к нему, Молимо не впустил его туда.

Бедный Том так и не поправился. Он умер здесь, и его похоронили на маленьком кладбище за нашим домом, где покоится прах нескольких буров. Вскоре после его смерти мистер Мейер сделался моим компаньоном. Я ему рассказал всю историю, и мы решили попытаться раздобыть этот клад. Остальное тебе известно. Мы отправились в Бамбатсе под видом бродячих торговцев и явились к старому Молимо, который знал о моей дружбе с Томом Джексоном. Мы спросили его, правду ли рассказывал он Джексон}' о кладе, и старик ответил, что каждое слово его истории такая же истина, как то, что солнце каждый день восходит на небеса. Этот рассказ и еще многое другое, о чем он говорил, передавалось от отца к сыну. Молимо прибавил, что он даже знает имя той белой девушки, которая разбилась, бросившись со скалы. Ее звали Феррейра — так же, как и твою мать, Бенита; это довольно распространенное в Южной Африке имя.

Мы попросили старика позволить нам войти в верхнюю часть развалин, но он отказал, ответив, что заклятие все еще лежит на нем и его народе и что туда не войдет ни один человек, пока снова не явится леди по имени Феррейра. В остальной части крепости мы могли ходить совершенно свободно и даже вести раскопки где нам вздумается. Мы так и поступили и нашли немного золота, зарытого вместе с разными старинными вещами: с бусами, кольцами и запястьями — всего приблизительно на сотню фунтов. А также — это случилось в тот день, когда молодой Сеймур встретился нам и стал причиной раздражения Мейера, думавшего, что мы напали на след сокровища, — мы отыскали одну золотую монету, по всей вероятности, из тех, что принадлежали португальцам. Вот она, — тут старик бросил на стол перед Бенитой тонкий золотой кружок. — Я показывал ее человеку, знающему толк в подобных вещах, и тот сказал мне, что это дукат, отчеканенный при одном из венецианских дожей.

Но больше мы ничего не нашли. Кончилась наша экспедиция тем, что макаланга поймали нас во время попытки пробраться украдкой в верхнюю часть цитадели и предложили на выбор или немедленно уйти, или подвергнуться смерти. Разумеется, мы предпочли убраться восвояси, потому что мертвым сокровища не нужны.

Клиффорд замолчал и стал набивать свою трубку. Мейер с рассеянным видом наливал себе из бутылки. Что касается Бениты, то она с любопытством рассматривала странный старинный золотой с проделанным в нем небольшим отверстием и мысленно спрашивала себя, какие ужасы и кровопролития видел этот кружок металла.

— Оставь это себе, — сказал отец, — его можно привесить к твоему браслету.

— Благодарю тебя, отец, — ответила она, — хотя, по правде сказать, не знаю, по какому праву я должна присвоить себе весь португальский клад, ведь больше мы не увидим из него ни одной монеты.

— Почему вы так думаете, мисс Клиффорд? — быстро спросил Мейер.

— Вы сами знаете почему. Это вытекает из всей истории, ведь туземцы не позволят вам даже искать его; впрочем, искать и найти — вещи совершенно разные.

— Туземцы могут изменить свое решение, мисс Клиффорд. История, которую вам рассказали, еще не окончена, она только начинается, и скоро вы узнаете ее вторую главу. Клиффорд, могу позвать гонцов? — И он встал и, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты.

После его ухода ни мистер Клиффорд, ни его дочь не произнесли ни слова. Бенита, казалось, была поглощена золотой монетой, которую старалась надеть на маленькую цепочку своего браслета; в это самое время в ней опять пробудилось то странное, уже знакомое ей чувство. Она ощутила ужас, как тогда на пароходе в день катастрофы. Снова на ее душу пала тень от надвигавшейся смерти и мучительного страха. Золотая монета, казалось, говорила ей о чем-то, но — увы! — она не могла понять ее языка. Она только знала, что ее отец, Джейкоб Мейер и — да-да — Роберт Сеймур имели отношение к этой трагедии. О! Как же это могло быть, когда он умер? Каким образом эта золотая монета служила им связью? Этого она не знала, да и не хотела знать. Зато она знала, что пойдет за этим кладом на край света и даже, если нужно, дальше, если только это приведет ее к нему.

Глава VII. Посланцы

Дверь отворилась, и в комнату вошел Джейкоб Мейер; за ним следовали трое туземцев. Но Бенита не видела и не слышала их; ее душа витала где-то далеко. Она стояла прямая и неподвижная, под самой лампой, бросавшей на нее свой свет, одетая с ног до головы в белое, так как она носила траур только в своем сердце.