Том 9 (Конец XIV - первая половина XVI века, подъем общественного значения литературы)

Таковъ конець житию преподобныхъ онехъ триехъ инокъ, и таково им възмездие о подвизех яже за благочестие от непреподобнейшаго ихъ папы — Александръ тогда бе, Александръ, иже от Испании,[623] иже всякымъ неправдованиемъ и злобою превзыде всякого законопреступника. Аз же толико советенъ бывати, неправденым онемъ судиямъ отстою, яко и прикладовалъ бы убо ихъ с радостию древнимъ защитителемъ благочестию, аще не бышя латыня верою: ту же бо древнимъ ревность теплейшу за славу Спаса Христа и за спасение и исправление верных позналъ есмь въ преподобных онехъ иноцехъ, — не от иного слышавъ, но самъ ихъ видевъ и въ учениих ихъ многажды прилучився. Не точию же ту же древним ревность за благочестие познах в них, но еще и ту же имъ премудрость, и разумъ, и икуство богодухновеныхъ Писаний и внешних познахъ в нихъ, и множайше инех — въ Иерониме, иже на два часа, есть когда и болши, стоя на седалищи учителном, видяшеся изливая имъ струя учителна преобилно, — не книгу дръжа и приемля оттуду сведетельства, показателна своихъ словесъ, но от скровища великыя его памяти, в ней же съкровенъ былъ всякъ богомудренъ разумъ искуства святых Писаний.

Сия же пишу, не яко да покажу латынскую веру чисту, съвръшену и прямоходящу въ всех, — да не будеть на мне таково безумие! — но да яко покажу православным, яко и не у правомудреных латынехъ есть попечение и прилежание евангельскых спасителных заповедей и ревность за веру Спаса Христа, аще и не съвръшеному разуму, якоже глаголеть божественый Павелъ-апостолъ о непокоривых иудеех: «Сведетельствую бо имъ, яко Божию ревность имуть, а не по съвръшеному разуму».[624] Сице и латыне, аще и въ многыхъ съблазнилися, чюжа некая и странна учения приводяще, от сущаго в нихъ многоученаго еллиньскаго наказания прелщаеми, но и не до конца отпадошя веры, и надежы, и любви яже въ Спаса Христа, его же ради къ святымъ его заповедемъ уставляют прилежно иночьское ихъ пребывание сущии у них мнихи, их же единомудрено, и братолюбно, и нестяжателно, и млъчаливо, и беспечално, и въстанливо къ спасению многых подобаеть и намъ подражати, да не обрящемся ихъ втории. Сие же глаголю елико въ прилежном делании евангельскыхъ заповедей, зане якоже ихъ не съвръшает прилежно делание заповедей Спасовыхъ не отступающих своих си ересей, сице ниже нас съвръшаеть едина православная вера, аще не пристяжемъ и евангельскых заповедей прилежно делание. Самъ бо тъй Господь въпиеть къ преступающим ихъ: «Что ми глаголете: “Господи! Господи!” и не творите, яже азъ повелеваю вам!»,[625] сиречь молитвы чясты и длъгы приносите мне, моя жъ заповеди презираете и не исплъняете ихъ деломъ, якоже азъ уставихъ я. И инде той же Господь: «Всякъ слышай словеса моя сия и не творит я, уподобится мужу бую»,[626] и прочая. Тоея же ради вины и пять оны девы буи нарекошяся и вне чрътога небеснаго затворишася.[627] Такожде и въшедый въ мысленыя бракы не въ одежу брака,[628] связанъ по руце и по нозъ, изринется и въвръжется въ тму кромешную. Такожде и хвалящеися сътворшии въ имя Господне силы многыя, и пророчьствовашя, и бесы изгнашя, не познаваются тогда от праведнаго Судии и слышатъ от него: «Отступите от мене, делателие беззаконию; аминь глаголю вамъ: николи же познахъ васъ».[629] И аще пророчьствоваху о имени Господни, и бесы изгоняху от человекъ, и силы многы творяху, чесо ради не познаваеть ихъ и отреваетъ, и «делателя беззаконию» нарицает? Ответъ въпросу тому: поне же аще и чюдодействоваху сицевии по некоему неявленому строению Божия силы, но, якоже видятся, не имели богодарованный даръ съвръшенныя любви яже къ Вышнему и ближнему ихъ, ей же съпряжена есть боголепная и боготворная милость, яже къ всем требующимъ милости и помощи. И сведетель неложенъ — блаженый апостолъ Павелъ, въпия: «Аще и предамъ тело мое, да съжгут е, любве же не имам, несть ми полза ни едина».[630] Елма убо они таковую боголепную и боготворную любовь не стяжашя и съпряжену ей милость, сего ради не познаваются от милостиваго Бога и яко «делатели беззаконию» отреваеми суть. «Суд бо без милости не сътворшим милость»,[631] — глаголеть божественое слово. Не приимаеть внутрь себе божественый рай съкрывающих съ всякым лихоиманиемъ и безчеловечиемъ себе на земли съкровища злата и сребра, но отреваеть их, глаголя: «Вонъ, пси, и чародея, и блудодея, и убийци, и идолослужители, и всякъ, иже любить и творит лжу».[632] «Блаженъ мужь, — рече, — разумеваяй на нища и убога»,[633] сиречь милуяй и щедря его; а оскръбляяй его, и обидя, и снедаа безпрестани вселетными истязании ростовъ — проклят от Бога есть, и отриновенъ, и въ огнь негасимый отсылаемъ, и съ нищененавидцом богатом съжигаемъ[634] въ векы веком. Богу нашему слава, и дръжава, и велелепие въ бесконечныя векы, аминь.

ПЕРЕВОД

ПОСЛАНИЕ О ФОРТУНЕ

ТОГО ЖЕ ИНОКА МАКСИМА ГРЕКА ПОСЛАНИЕ К НЕКОЕМУ ИНОКУ В САНЕ ИГУМЕНА О НЕМЕЦКОЙ ЛЖИ, ИМЕНУЕМОЙ ФОРТУНОЙ, И О КОЛЕСЕ ЕЕ