Том 9: Лапа в бутылке

— Знаю. Но это еще ничего не значит.

— Да что с тобой происходит? Я объясню тебе более доступно, тогда, может быть, ты поймешь… Голд никогда не был женат. Ему около шестидесяти лет. Внезапно он влюбляется в девушку, а ты говоришь, что это ничего не значит. Для Голда — это все. Если человек влюбляется в таком возрасте, то это чувство обрушивается на него с такой силой, которая граничит с крушением, землетрясением, потопом, а может, с еще более грандиозным по масштабности событием. Поверь мне, эта девушка может вить из Голда веревки, он сделает все, что только ей заблагорассудится. Дошло теперь, что только Кэрол может примирить тебя со стариком Голдом.

Я глубоко вздохнул и попытался сдержать раздражение, чувствуя, что от напряжения мой лоб покрывается потом.

— Спасибо тебе, Мерль. Я подумаю об этом. — Не знаю, каким чудом мне удалось устоять против соблазна избить ее. Наверное, я подумал о том, что и так нажил себе слишком много врагов. — Я позабочусь об этом.

Мисс Венсингер встала.

— Тебе придется поклониться ей в ножки, Фарстон, — сказала она. — Это единственный выход для тебя. Собственно, поступай, как знаешь. На твоем месте я бы бросила писать этот киносценарий и взялась бы за роман. Ко мне, кстати, уже заглядывали твои кредиторы и расспрашивали о твоих взаимоотношениях с Голдом. Пока мне удалось успокоить этих шакалов, но шила в мешке не утаишь. Скоро им будет известно, что ваш контракт расторгнут.

Я был как громом поражен этим сообщением и, не находя слов, уставился на Мерль.

— Да, вот еще что! — Гостья уже подошла к двери, но остановилась. — На студии разнесся слух, что тебя часто встречают в обществе какой-то проститутки.

Я задрожал от гнева.

— Хватит Мерль! Для одного утра ты уже достаточно наговорила мне гадостей. Не суй свой нос в мои личные дела, — огрызнулся я, отвернувшись от осточертевшей мне посетительницы.

Она воззрилась на меня, как на редкий экспонат, и всплеснула руками.

— Значит, это правда! — сделала вывод Мерль. — Ты что, взбесился? Неужели тебе недостаточно женщин в этой огромной помойной яме, именуемой Голливудом, что ты еще стал волочиться за проститутками? Все судачат о тебе, Фарстон. Учти, ни один писатель не может позволить себе, чтобы о нем злословили. Ради всех святых, возьми себя в руки, иначе нам придется расстаться.

Я почувствовал дрожь в каждой клеточке тела, сердце, казалось, рванулось, чтоб потом забиться у самого горла.

— Голливуд не имеет права распоряжаться моей личной жизнью, не имеет права приказывать мне! — крикнул я. — И тебе тоже не дано такого права, Мерль! Разреши мне самому выбирать себе приятельниц. — Если же они тебе не по душе, что ж, как говорится, — на вкус и цвет товарища нет. А теперь я больше тебя, мисс Винсингер, не задерживаю.

— Ну и идиот же ты! — злобно проговорила она. — А я-то думала, что мы вдвоем сможем зарабатывать большие деньги. Я ошиблась. Ну, поступай, как знаешь. Для меня этот разрыв не имеет ни малейшего значения, тем более что ты катишься по наклонной плоскости. Ты знаешь меня, Фарстон, я всегда была откровенной. Если ты не перестанешь встречаться с этой женщиной, твое имя будет смердеть, как труп месячной давности. Будь же благоразумен. Если ты действительно не можешь обойтись без нее, не появляйся с ней в людных местах. Держи ее ото всех подальше, чтобы ее никто не видел.

Меня охватила такая злоба, что опять появилось желание ударить бывшую, как я теперь понимал, поверенную в моих делах.

— Уходи, Мерль! — крикнул я, открывая перед ней дверь. — На свете и без тебя достаточно хищниц, которые с радостью согласятся вести мои дела. Насколько я сообразил, наши взаимоотношения кончены.

— Прощай, — сказала она. — Считай каждую копейку, Фарстон. Скоро тебе это занятие здорово пригодится.

Мерль хлопнула дверью, прежде чем я нашелся что-либо ответить на оскорбление этой мегеры. Я стал бегать взад и вперед по комнате. Мои кредиторы? Но у меня, кажется, нет счетов на крупные суммы. Что она имела в виду? Я позвонил Расселу.

— У нас есть неоплаченные счета? — спросил я, когда слуга вошел в комнату.

— Всего несколько, сэр, — сказал он, вопросительно подняв брови. — Я думал, что вы следите за их оплатой.

Я подошел к столу и, открыв один из ящиков, вытащил счета.

— Ты, а не я должен следить за их оплатой, — сердито сказал я слуге. — Я не могу сам заниматься всеми делами.

— Но я никогда не видел этих счетов, — запротестовал Рассел. — Если бы я знал, что есть неоплаченные…

— Хорошо, хорошо, — раздраженно проговорил я, зная, что он прав. — Я привык класть счета в этот ящик и хотел погасить их в конце месяца. Но мне всегда недоставало времени, чтобы просмотреть их. — Я сел за стол. — Вот тебе, Рассел, карандаш и бумага. Я буду диктовать цифры, а ты их записывай, — сказал я.

— Что-нибудь не так, сэр? — с тревогой спросил Рассел.

— Делай, что я сказал, и, ради бога, не задавай лишних вопросов.

Через полчаса я узнал, что должен различным магазинам и портным 13 тысяч долларов. Я был растерян. Лицо слуги выражало озабоченность.

— Плохо дело, — сказал я и скорчил гримасу. — Да, очень плохо.