Том 9. Лорд Бискертон и другие

Откровенно говоря, ей в любом случае было бы лучше не приходить. В конце концов, он обручен, а обрученный мужчина должен вести себя крайне осторожно. Кичи может не понравиться — это будет вполне справедливо, — что он привечает у себя в доме симпатичных девушек.

Тем не менее следовало быть вежливым. Нельзя же бесцеремонно вытолкать гостью взашей, надо соблюсти церемониал гостеприимства.

— Как поживаешь?

— Спасибо, хорошо.

— Совсем хорошо?

— Да, спасибо.

— Прекрасно выглядишь.

— Ты тоже.

— Да, у меня все в порядке.

— И у меня.

— Вот и хорошо, — сказал Бисквит. — Ничего, если я выпью глоточек?

— Пожалуйста.

Он почувствовал себя свободнее. И сразу вспомнил, что пока остается нераскрытой главная тайна.

— Откуда ты узнала, где я живу?

— Леди Вера сказала.

— А! Понятно. Значит, это она тебе сказала?

— Да. Кстати, а она сообщила тебе новость?

— Какую?

— О своей помолвке? Бисквит расхохотался.

— О ее помолвке?

— Она собирается замуж за моего дядю.

— Ну и дела! За папашу Фрисби?

— Да.

— Силы небесные!

— Я тоже удивилась. Я думала, он закоренелый холостяк.

— Перед моей тетушкой Верой спасует самый безнадежный холостяк, — веско сказал Бисквит. — Черт меня подери! Значит, наши с тобой семейства все-таки породнятся.

Он помолчал. Теперь ясно, зачем она пришла.

— Ты приехала, чтобы сообщить мне об этом?

— Нет.

— В каком смысле — нет?

— В прямом. Нет.

— То есть ты приехала не за тем, чтобы сообщить мне эту новость?

— Нет.

— Тогда, — напрямую спросил Бисквит, — зачем? Я, конечно, всегда рад тебя видеть, — галантно добавил он. — Добро пожаловать в любое время и все такое. Но все-таки, что тебя привело ко мне?

Энн почувствовала, что настал решающий момент. Отчаянно преодолевая смущение, от которого щеки ее залились румянцем, а по спине пробегал холодок, она приступила к объяснению.

— Годфри, — сказала она.

— Продолжай, — поощрил ее Бисквит после паузы.

— Годфри, — сказала Энн, — ты получил мое письмо?

— Насчет помолвки? Получил.

— Я приехала сказать тебе, что сожалею о том, что его написала.

Бисквит был настроен великодушно.

— Ну что ты! Очень изящно составленное письмо. Я сразу так подумал и теперь так считаю. Прекрасное письмо.

— Я…

Бисквит виновато цокнул языком.

— Кстати, у меня совсем из головы вон — надо же было пожелать тебе счастья и тому подобного. Берри Конвей сказал, что вы обручились.

— Ты с ним знаком? — ахнула Энн.

— Конечно. И ему передай мои поздравления. Совсем зашился с делами, забыл близких друзей поздравить по такому важному случаю. А вы молодцы. Я бы тебе лучшего жениха и не пожелал.

— Мы не помолвлены.

— Нет?

— Нет.

— Значит, — растерянно сказал Бисквит, — меня неправильно информировали. И кто! Такой надежный источник! Меня просто-напросто разыграли.

— Я разорвала помолвку, — сказала Энн. Бисквит подскочил.

— Разорвала?

— Да.

— Почему?

— Неважно.

— Душенька, — отечески сказал Бисквит, — я не имею привычки вмешиваться в чужие дела, но скажи честно, тебе не кажется, что ты слегка злоупотребляешь этими разрывами? Два в неделю — не знаю, каков европейский рекорд, но ты наверняка его побила. Разорвать две помолвки за одну неделю!

Энн стиснула руки.

— Можно сократить до одной, — с трудом выговорила она. — Если ты не против.

— В каком смысле?

— Я пришла предложить тебе, чтобы ты забыл мое письмо. Считай, что ничего не получал.

Бисквит лишился дара речи. Ну и денек выдался! Сначала Хоук, потом Роббинс, а теперь вот что. Его залихорадило.

— То есть ты предлагаешь, чтобы мы с тобой…

— Да.

— Чтобы наша помолвка…

— Да.

— И мы опять…

— Ну да, да, да!

Надолго воцарилось молчание. Бисквит подошел к окну и выглянул в него. Смотреть было не на что, но он стоял так довольно долго. Ему требовалось собрать в кулак всю выдержку и весь такт, чтобы сладить с ситуацией.

— Ну? — спросила Энн.

Бисквит отвернулся от окна. Он нашел нужные слова.

— Послушай, душенька, — извиняющимся тоном начал он, — боюсь, я должен сказать нечто неприятное, так что лучше тебе выпить глоточек. Мне очень хочется помочь тебе, но дело обстоит так, что я могу оказать только братскую помощь. — Он указал большим пальцем на каминную доску.

У Энн перехватило дыхание.

— О! — вырвалось у нее.

Она поднялась с кресла. Ни разу с тех пор, как в одиннадцать лет, когда ее вытолкнули на сцену ассистировать фокуснику, не чувствовала она себя так по-дурацки. Но Энн ничем не выдала своих чувств. Она подошла к камину и внимательно изучила фотографию.

— Хорошенькая, — сказала она.

— Хорошенькая, — согласился Бисквит.

— Да я ее знаю! — воскликнула Энн.

— Знаешь?

— Это Кичи Вэлентайн. Мыс ней плыли на одном пароходе.

Бисквит чуть было не брякнул что-то насчет судьбы, которая удосужилась свести их всех вместе, но вовремя спохватился. Это, пожалуй, было бы некстати. Он промолчал.

— Она ведь живет по-соседству? — спросила Энн. — Я и забыла.

— Правильно. По-соседству. Мы познакомились, болтая через забор.

— Понятно. Надеюсь, ты будешь очень счастлив.

— Обязательно, — уверил ее Бисквит.

— Мне, пожалуй, пора, — сказала Энн. Бисквит жестом остановил ее.

— Погоди, — сказал он. — А что же у вас с Берри приключилось?

— Мне не хочется об этом говорить.