Том 9. Мастер и Маргарита

Не раз Булгаков писал Сталину... О Сталине Булгаков часто беседовал с Е. С. Булгаковой. Записаны устные рассказы Булгакова о Сталине и его окружении. В одном из писем Булгаков, признаваясь, что он «очень тяжело» болен, просит его стать его «первым читателем» (Письма. С. 190). 30 мая 1931 года он писал Сталину, что ему просто необходимо побывать в заграничной командировке, посмотреть на свою страну издалека: «...узнаю цену России только вне России и добуду любовь к ней вдали от нее», — цитирует он Гоголя. Снова, как и в 1930 году, Булгаков сообщает генсеку, что его продолжают травить как «литературного волка», гоняют его «по правилам литературной садки в огороженном дворе», советуют ему «выкрасить шкуру», но он не может последовать этому нелепому совету: «Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он все равно не похож на пуделя», а столько замыслов у него, а сил на их осуществление нет, иссякли в борьбе. Если он не увидит других стран, то он будет лишен «возможности решить для себя громадные вопросы», ему будет «привита психология заключенного». Как он может воспеть свою страну — СССР? «По общему мнению всех, кто серьезно интересовался моей работой, я невозможен ни на какой другой земле кроме своей — СССР, потому что 11 лет черпал из нее. К таким предупреждениям я чуток, а самое веское из них было от моей побывавшей за границей жены, заявившей мне, когда я просился в изгнание, что она за рубежом не желает оставаться и что я погибну там от тоски менее чем в год». И в заключение своего письма снова напоминает о своем «писательском мечтании» «быть вызванным лично к Вам» (Письма. С. 195–198).

Но Булгакова так и не пустили за границу, погубив тем самым его творческие замыслы, связанные с этой поездкой. Но после этого письма возобновили «Дни Турбиных», разрешили к постановке «Мольера» и «Мертвые души».

У Булгакова было слишком много врагов, сильных, влиятельных, могущественных. И не только те «десятки людей — в Москве, которые со скрежетом зубовным произносят» его фамилию, о чем пишет сам Булгаков В. Вересаеву. Есть враги пострашнее, они-то и преследовали Булгакова всю его литературную жизнь, увидев в нем того, кто всем своим творчеством протестует против навязываемой русскому народу марксистско-ленинской идеологии, чуждой здравому смыслу.

И еще об одном эпизоде, из которого совершенно ясно, что у Булгакова был более могущественный враг, обладавший еще большей властью, чем у Сталина.

1934 год. 27 марта Е. С. Булгакова записывает в своем дневнике, что Н. В. Егоров, один из руководителей МХАТа, сказал, «что несколько дней назад в театре был Сталин, спрашивал, между прочим, о Булгакове, работает ли в Театре?»

— Я вам, Елена Сергеевна, ручаюсь, что среди членов Правительства считают, что лучшая пьеса — это «Дни Турбиных». В конце апреля Булгаков подает заявление, в котором «испрашивал разрешение на двухмесячную поездку за границу, в сопровождении моей жены Елены Сергеевны Булгаковой», «я хотел сочинить книгу о путешествии по Западной Европе». События вроде бы развивались в благоприятном для Булгаковых направлении: ему сообщили, что «относительно вас есть распоряжение», «паспорта будут бесплатные». «Дело Булгаковых устраивается» — так сказали в секретариате ЦИК, но в итоге в паспортах было отказано. «Обида, нанесенная мне в ИНО Мособлисполкома, тем серьезнее, что моя четырехлетняя служба в МХАТ для нее никаких оснований не дает, почему я и прошу Вас о заступничестве» (Письма. С. 296).

Все эти факты нуждаются в дополнительном исследовании, чтобы сделать какие-то определенные выводы. И «Мольера» сняли со сцены МХАТа тоже по непонятным причинам. Многое пока затемнено, многое сокрыто в архивах, недоступных для печати. Но, естественно, до поры, как говорится, до времени.

Для меня ясно только одно, что в образе Сталина Булгаков показал разрушителя («Батум»), а в живом Сталине он видел всесильного человека, властителя, строителя новой российской государственности, взорванной революцией и гражданской войной.

В критической литературе довольно часто можно прочитать, что существует несомненная связь между запретом на постановку «Батума» и скорой смертью Булгакова после этого, дескать, автор перенапрягся, сделка с совестью не проходит даром и нечто подобное в том же духе. А между тем, Е. С. Булгакова вспоминала, что с первого дня, когда они решили жить вместе, Михаил Афанасьевич потребовал, чтоб она поклялась, что он будет «умирать у нее на руках». И она поклялась... После этого в «Дневнике» не раз будет сказано о самочувствии Михаила Булгакова. После того как им отказали в паспортах, М. А. Булгакову «стало плохо», «опять страх смерти, одиночества, пространства» и др.

Жизнь Булгакова, начиная с 1914 года и до самой смерти была тяжелой, драматичной. Но нужно помнить и о том, что счастливый отец его умер от той же болезни, что и М. А. Булгаков, и в том же возрасте. Не все так просто, как хотелось бы некоторым критикам.