Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

— Как ее зовут?

— Мара Дуриме.

Я боялся выставить себя на посмешище и был ошарашен противоположным действием, произведенным этим именем. Ага тоже был озадачен и сказал:

— Мара Дуриме? Где ты ее встречал?

— В Амадии.

— Когда?

— Несколько дней назад.

— Каким образом ты с ней встретился?

— Ее правнучка съела яд, и ее отец, узнав, что я хаким, позвал меня. Я спас больную и встретил там Мара Дуриме.

— И ты сказал старой женщине, что ты поедешь в Гумри и Лизан?

— Да.

— Она тебя предостерегала от этого?

— Да.

— А когда ты не отказался от своего намерения, что она сделала? Вспомни. Может быть, она тебе сказала слово, которое я тебе сам не могу назвать.

— Она сказала, что, когда я буду в опасности, я должен назвать имя Рух-и-кульяна. И он меня защитит.

Едва я назвал это имя, ага, который поначалу относился ко мне враждебно, встал передо мной и протянул мне руку.

— Эмир, я этого не знал. Прости меня! Кому Мара Дуриме сказала это имя — с тем не произойдет ничего плохого. И теперь мы с почтением выслушаем твою речь. Насколько сильны насара?

— Я не могу вам этого сказать. Я такой же их друг, как и ваш; и не скажу им, насколько сильны вы.

— А ты осторожнее, чем я думал. Ты в самом деле думаешь, что они убьют бея, если мы на них нападем?

— Я убежден в этом.

— Они освободят его, если мы отступим?

— Я не знаю, но надеюсь, что так. Мелек должен меня послушаться.

— Но там было убито несколько наших людей; за них мы все равно должны отомстить.

— Но разве вы до этого не убили тысячи насара?

— Десять курдов стоят больше, чем тысяча насара!

— А халдеи думают, что десять насара стоят больше, чем тысяча курдов.

— Заплатят ли они нам за пролитую ими кровь?

— Мне это неведомо, но признаюсь вам честно, что я на их месте не делал бы этого.

— Тогда ты, может, дашь им совет, чтобы они заплатили?

— Нет. Я всем говорю только то, что служит миру. Они убили несколько ваших, вы же — тысячи; значит, лишь они имеют право требовать плату за пролитую кровь. Кроме того, у них находится в плену бей, и если вы хорошенько поразмыслите, то осознаете, что у них имеется по отношению к вам серьезное преимущество.

— Они настроены воинственно?

Собственно, мне следовало ответить «нет», но я все же предпочел дать уклончивый ответ:

— Разве они вчера вели себя как трусы? Измерьте кровь, стекшую в Заб; сосчитайте кости, в изобилии валяющиеся в долине, но не спрашивайте, велик ли их гнев, чтобы мстить!

— У них много хорошего оружия?

— Опять не могу сказать. Тогда я ведь должен и им рассказать, как вы вооружены?

— Они взяли с собой за реку свое имущество?

— Только беспечный оставляет свое имущество, когда спасается бегством. Впрочем, у халдеев так мало имущества, что им вовсе не трудно взять его с собой.

— Отойди в сторону! После того как мы услышали все, что хотели, мы должны посовещаться.

У меня появилась возможность познакомить Мохаммеда Эмина с ходом переговоров. Что я и сделал. Не успели курды прийти к какому-либо решению, как несколько их воинов привели к нам человека. Он был без оружия.

— Кто это? — спросил ага.

— Этот человек, — ответил один из курдов, приведший незнакомца, — бродил неподалеку от нас, и, когда мы его схватили, он сказал, что его послал мелек к этому эмиру.

Произнося последние слова, говоривший указал на меня.

— Что тебе нужно? — спросил я халдея.

Он мне показался подозрительным или по крайней мере очень неосмотрительным. Правда, для того чтобы разгуливать около враждебных курдов, требовалось необыкновенное мужество.

— Господин, — отвечал он, — мелеку показалось, что ты слишком долго отсутствуешь, и поэтому он послал меня к тебе, чтобы сообщить, что бея убьют, если ты тотчас же не вернешься.

— Видите, я вас не обманывал? — повернулся я к курдам. — Пусть этот человек возвращается и скажет мелеку, что со мной ничего не случилось и я скоро вернусь.

— Уведите его! — повелел ага.

Совещание возобновилось.

Посланник мелека оказал благоприятное влияние на ход совещания. Тем не менее мне показалось странным, что мелек послал этого человека. Он все-таки не был таким кровожадным, когда мы с ним общались, а угроза, сделанная якобы с лучшими намерениями в отношении меня, явно была излишней, поскольку я как друг бея мог ничего не опасаться.

Наконец курды пришли к решению и подозвали меня.

— Господин, ты обещаешь нам не говорить насара ни слова, которое было бы во вред нам?

— Обещаю.

— Значит, ты сейчас к ним возвращаешься?

— Да, я и мой друг Мохаммед Эмин.

— Почему он не может остаться с нами?

— Он что, ваш пленник?

— Нет.

— Тогда он может идти туда, куда ему заблагорассудится, а он решил пойти со мной. Что мне сказать мелеку?

— Что мы требуем освободить нашего бея.

— И еще?

— После этого пусть бей сам решает, что нужно делать.

У этого требования могла быть весьма опасная подоплека, поэтому я тут же задал уточняющий вопрос:

— Когда его следует освободить?

— Тотчас же вместе с его спутниками.

— Куда он должен прийти?

— Сюда.

— И тогда вы не нападете?

— Сейчас нет.

— Значит, только тогда, когда отпустят бея?

— Тогда будет так, как решит бей.