Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

— Он очень занят, но это не займет много времени.

Что это было за важное занятие, я скоро понял. Из комнаты мутеселлима бегом выскочил слуга и вернулся так же торопливо через некоторое время с двумя банками без крышек. В большой был табак, в маленькой — кофейные зерна. Комендант смог послать за всем этим лишь по получении денег. Перед тем как вернулся слуга, ага вышел из комнаты мутеселлима.

— Эфенди, еще одно лишь мгновенье! Сейчас ты сможешь войти!

Тут к нему повернулся стоящий у окна курд.

— А когда я наконец смогу войти?

— Тебя допустят к мутеселлиму уже сегодня.

— Уже сегодня? Я был здесь раньше этого эфенди и раньше всех остальных. Мое дело важное, и уже сегодня мне нужно отправляться в обратный путь.

Селим-ага завращал глазами.

— Эти эфенди — эмир и бей. Ты же только курд. Ты пройдешь лишь после них.

— У меня такие же права, что и у них. Я посланец одного смелого человека, который тоже бей.

Прямодушный и бесстрашный нрав этого курда понравился, хотя его претензия косвенно была направлена против меня. Ага необычайно разгневался, снова начал вращать глазами и ответил:

— Твоя очередь позже или, может, совсем никогда. Тебе неизвестны самые элементарные вещи, необходимые для того, чтобы пройти впереди большого и влиятельного человека!

Видимо, курд забыл «необходимое», то есть бакшиш. Но он не испугался, а лишь сказал:

— А знаешь ли ты, что самое необходимое для курда-бервари? Вот эта сабля! — При этом он ударил по рукоятке оружия. — Не хочешь ли попробовать? Меня послал бей из Гумри. Это прямое оскорбление для него, раз меня снова и снова не пропускают и заставляют ждать. Он найдет, чем на это ответить. Я пошел!

— Стой! — крикнул я.

Он находился уже около двери. Не тот ли это бей из Гумри, про которого мне говорил староста Спандаре?

Вот превосходная возможность зарекомендовать себя в глазах бея, причем с хорошей стороны.

— Чего ты хочешь? — спросил он неприветливо.

Я подошел к нему и протянул руку.

— Я хочу поприветствовать тебя, это все равно что твой бей услышал бы мой привет.

— Ты его знаешь?

— Я его еще не видел, но мне уже о нем рассказывали. Он очень смелый воин и заслуживает моего уважения. Не передашь ли ты ему послание от меня?

— Да, если я смогу.

— Ты сможешь. Но прежде я тебе докажу, что я умею чтить бея. Ты можешь войти к мутеселлиму передо мною.

— Ты это всерьез?

— Какие могут быть шутки со смелым курдом?

— Слышите? — повернулся он к остальным. — Этот незнакомый господин знает, что такое вежливость и уважение. Но бервари также знает законы приличия. — И, повернувшись ко мне, прибавил: — Господин, спасибо тебе, ты порадовал мое сердце! Теперь я охотно подожду, пока ты не поговоришь с мутеселлимом.

Теперь он протягивал мне руку. Я ударил по ней.

— Я принимаю твои условия, тебе не придется долго ждать. Но скажи мне, не найдется ли у тебя после разговора с мутеселлимом время, чтобы навестить меня?

— Я приду, но тогда мне придется немного быстрее скакать. Где ты живешь?

— Я живу здесь. У Селима-аги, полковника арнаутов.

Он отошел, согласно кивнув головой, поскольку слуга уже открывал двери, чтобы пропустить меня и Линдсея.

Комната, куда мы попали, была обклеена старыми, выцветшими бумажными обоями, у задней стены было возвышение, устланное ковром. Там сидел комендант. Это был высокий, худощавый человек с острым, пожалуй, преждевременно постаревшим лицом, с затуманившимся и не вызывающим доверия взором. Он приподнялся и дал нам знак занять место по обе стороны от него. Мне это было нетрудно, мистер Линдсей же, напротив, немного попотел, прежде чем уселся в позу, которую турки называют «покоем тела». Кто не привык к ней, у того очень быстро немеют ноги.

Таким образом, жалея англичанина, мне нужно было постараться, чтобы беседа не длилась слишком долго.

— Добро пожаловать в наш дом, да продлится безмерно ваша жизнь! — этими словами встретил нас комендант.

— Так же как и твоя, — отвечал ему я. — Мы прибыли издалека, чтобы увидеть тебя. Да пребудет благословение в твоем доме и удастся любое твое начинание…

— И вам я желаю блага и успеха во всех ваших делах! Как называется страна, увидевшая твое рождение, эмир?

— Германистан.

— Там есть великий султан?

— Там очень много падишахов.

— И много воинов?

— Если падишахи Германистана соберут всех своих воинов, они увидят несколько миллионов глаз, направленных на них.

— Я еще не видел этой страны, но она должна быть большой и знаменитой, ведь ты состоишь под защитой падишаха.

Это был, конечно, намек на то, чтобы показать документы. Я тут же это сделал:

— Твое слово верно. Вот бу-джерульди, паспорт падишаха.

Он взял бумагу, прижал ее поочередно ко лбу, рту, груди и начал читать.

— Но здесь звучит твое имя по-другому, чем Кара бен Немси!

Черт, как неприятно! То обстоятельство, что я сохранил данное мне Халефом имя, могло нам навредить, но я быстро нашелся и сказал:

— Прочитай еще раз имя, стоящее на пергаменте!

Он попробовал, но у него ничего не получилось. А уж имя моего родного города прочел он вовсе запинаясь и краснея.