Том 9. Повести. Стихотворения

Нас в детстве качала одна колыбель,
Одна пас лелеяла песик,
Но я никогда не любил голубей,
Мой хитрый и слабый ровесник.

Мечтой не удил из прибоя сирен,

А больше бычков на креветку,
И крал не для милой сырую сирень,
Ломая рогатую ветку.

Сирень хороша для рогатки была,

Чтоб, вытянув в струнку резинку,
Нацелившись, выбить звезду из стекла
И с лёту по голубю дзынкнуть.

Что голуби? Аспидных досок глупей.

Ну — пышный трубач или турман!.
С собою в набег не возьмешь голубей
На скалы прибрежные штурмом.

И там, где японский игрушечный флаг

Трепало под взрывы прибоя,
Мальчишки учились атакам во фланг
И тактике пешего боя.

А дома, склонясь над шершавым листом,

Чертили не конус, а крейсер.
Борты «Ретвизана», открытый кингстон
И крен знаменитый «Корейца».

Язык горловой, голубиной поры,

Был в пятом немногим понятен,
Весна в этот год соблазняла дворы
Не сизым пушком голубятен, —

Она, как в малинник, манила меня

К витринам аптекарских лавок,
Кидая пакеты сухого огня
На лаковый, скользкий прилавок.

Она, пиротехники первую треть

Пройдя по рецептам, сначала
Просеивать серу, селитру тереть
И уголь толочь обучала.

И, высыпав темную смесь на ладонь,

Подарок глазам протянула.
Сказала: — Вот это бенгальский огонь! —
И в ярком дыму потонула.

К плите. С порошком. Торопясь. Не дыша,

— Глядите, глядите, как ухнет! —
И вверх из кастрюль полетела лапша
В дыму погибающей кухни.

Но веку шел пятый, и он перерос

Террор, угрожающий плитам:
Не в кухню щепотку — он в город понес
Компактный пакет с динамитом.

Я помню: подводы везли на вокзал

Какую-то кладь мимо школы,
И пятый метнулся… (О, эти глаза,
Студенческий этот околыш!)

Спешил террорист, прижимая к бедру

Гранату в газете. Вдруг — пристав…
И ящиков триста посыпалось вдруг
На пристава и на террориста.

А пятый уже грохотал за углом

В рабочем квартале, и эхо
Хлестало ракетами, как помелом,
Из рельсопрокатного цеха.

А пятый, спасаясь от вражьих погонь,

Уже, непомерно огромный,
Вставал, как багровый бенгальский огонь
Из устья разгневанной домны.

И, на ухо сдвинув рабочий картуз,

Пройдя сквозь казачьи разъезды,
Рубил эстакады в оглохшем порту
И жег, задыхаясь, уезды…

1925

Эпигону

Я вышел к воде, отпустив экипаж.
Вода у сапог в эпигонстве позорном,
Покорно копируя лунный пейзаж,
Подробности звезд подбирала по зернам.

А помню, она разорялась на мгу,

На волны, на пену, на жилы под кожей:
«Я тоже стихия, я тоже могу
При случае быть ни на что не похожей!»

Напрасно дожди ломали копья

И буря к воде облака пригинала.
Прошло — и вода лишь плохая копия
С непревзойденного оригинала.

1929

Маяковский