Том 9. Рассказы. Капкан

— Н-да: ежели б я нацепил на своих коней сетку от мух, тоже задрал бы нос кверху.

И остальные презрительно посмеивались над чужаком.

«Вот это настоящий разговор, — думал Сидни, — не то что городская трескотня». Для него все в деревне было прекрасно, хотя в его речи слова «прекрасный» не существовало. При виде пламенеющего всеми красками заката он просто говорил:

— Видно, завтра будет погожий день.

Вот почему Сидни возвращался в Бруклин не как в родной дом, а как в тюрьму. Тюремными коридорами показались ему узкие улицы, а маленькие домики — камерами заключенных.

Через пять минут после его приезда отец уже подтрунивал:

— Ну как, сыт по горло? Небось, станешь ценить теперь школу! Не стоило бы говорить все о том же, но, ей-богу, не понимаю, как Бен и Роб могут жить вот так…

— А мне понравилось, отец. Я не прочь стать фермером. Мне… мне там понравилось.

По сравнению с румяными лицами дяди Роба и дяди Бена худое лицо отца, обрамленное черными бакенбардами, казалось серым, будто шляпка у поганки. Сейчас оно вспыхнуло от гнева.

— Идиот! — закричал Уильям, — И за что мне послано такое наказание: сын — безмозглый дурак. Я-то трудился, старался, копил каждый грош, все для того, чтобы ты был устроен в жизни, чтоб из тебя вышел человек, а ты снова катишься назад! Хочешь быть серым мужиком, как твои дядюшки! Значит, понравилось тебе там, говоришь? Дурень ты! Еще бы не понравилось там летом! А пожил бы в деревне с мое, так узнал бы… Бывало, зимой поднимут в пять утра. Мороз двадцать градусов, иной раз сугробы чуть не по пояс, к сараю дорожку прокапывать приходится! В лавку идти надо, а метель — в пяти шагах ничего не видно!

— А по-моему, это не беда!

— По-твоему, не беда? Не мели вздор. Порядочного общества нет, зимой ложатся спать с петухами! Гам тебе не будет ни бесед, ни ужинов для членов прихода, ни собраний благотворительного общества, как у нас в городе!

— Да я не очень люблю все это. Говорят, говорят без остановки. Я люблю тишину, вот как в деревне.

— Ничего, полюбишь, а не то смотри, как бы тебя палка не полюбила, умник-разумник! Ты у меня не будешь мужиком, как дядя Бен, запомни это! Я тебя заставлю учиться! Я тебя научу ценить хорошее общество. Ты у меня поймешь, что нужно быть прилично одетым, что нужно прокладывать себе дорогу в жизни, добиваться положения в обществе! Да, сэр, положения в обществе! Не воображай, что после тех мучений, которые я перенес ради тебя же… окончил сельскую школу, учился в коммерческом колледже на собственные гроши, работал в конторе за несчастные пять долларов в неделю, вечно сидел за книгами, кругом урезывал себя, трудился до поздней ночи — все для того, чтобы создать тебе хорошие условия, дать возможность учиться… Нет, голубчик мой! Ты у меня будешь адвокатом, врачом или другим каким порядочным человеком, а не серой деревенщиной!

Нечего было и ждать от Сидни, что его покорит и тронет неукротимое честолюбие Уильяма. Тут было не умиление, а скорее страх. Сын мог бы справиться с ним одной рукой, но неистовая страсть, горевшая в бледном, худом, как щепка, Уильяме, парализовала его волю.

Снова водворенный в школу, он долго тосковал по деревне. Однажды, отведя его в сторону, мать заговорила умоляюще:

— Зачем ты идешь против воли отца, родной мой! Он ведь знает, что для тебя лучше. Он просто с ума сойдет от горя, если ты останешься неученым и все его труды пропадут даром.

Постепенно Сидни пришел к мысли, что в нем гнездится какой-то порок, оттого он и любит деревья, луга, чистый воздух, добродушных животных на ферме больше, чем трамваи, конторы и людей, которые перекидываются с утра до вечера невеселыми, вымученными шуточками.

С грехом пополам Сидни окончил среднюю школу. В летние каникулы он работал грузчиком на складе. В медицинский колледж Сидни не поступил: он позорно провалился на экзамене, чувствуя себя последним негодяем, потому что по его вине мечта отца не осуществилась, — и тогда Уильям пристроил его в захудалую зубоврачебную школу, где знания требовались самые необременительные, — сейчас она, к счастью, больше не существует.

— Может, тебе и впрямь лучше стать зубным врачом. Тут нужно искусно владеть инструментами, а руки у тебя, ничего не скажешь, золотые, — заметил Уильям, довольный, что теперь-то перед сыном открывается прямой путь к богатству и респектабельности.