Том 9. Стихотворения 1928

Электричество — вид энергии *

Культура велит,
          — бери на учет
частных
   чувств
      базар!
Пускай
   Курой
      на турбины течет
и жадность,
        и страсть,
         и азарт!

[1928]

Красные арапы *

Лицо
     белее,
     чем призрак в белье,
с противным
      скривленным ртиной,
а в заднем кармане
           всякий билет,
союзный
       или —
          партийный.
Ответственный банк,
         игра —
               «Буль»^*

.Красное
      советское Монако^*.Под лампой,
         сморщинив кожу на лбу,
склонилась
     толпа маниаков.
Носится
      шарик,
         счастье шаря,
тыркается
     об номера,
и люди
   едят
        глазами
            шарик,
чтоб радоваться
          и обмирать.
Последний
     рубль
        отрыли в тряпье.
Поставили,
     смотрят серо́.
Под лампой
        сверкнул
         маникюр крупье.
Крупье заревел:
         «Зер-р-ро!»
«Зеро» —
       по-арапски,
         по-русски —
               «нуль».
Вздохнули неврастеники.
Лопата
   крупье
      во всю длину
в казну
   заграбастала деньги.
Ты можешь
     владеть
           и другим, и собою,
и волю
   стреножить,
           можно
заставить
       труса
         ринуться в бой;
улыбку
   послав
      побледневшей губой,
он ляжет,
       смертью уложенный.
Мы можем
     и вору
        вычертить путь,
чтоб Маркса читать,
            а не красть.
Но кто
   сумеет
      шею свернуть
тебе,
  человечья страсть?

[1928]

Точеные слоны *

Огромные
     зеленеют столы.
Поляны такие.
      И —
по стенам,
     с боков у стола —
            стволы,
называемые —
      «кии́».
Подходят двое.
      «Здоро́во!»
              «Здоро́во!»
Кий выбирают.
         Дерево —
              во!
Первый
   хочет
          надуть второго,
второй —
        надуть
          первого.
Вытянув
      кисти
      из грязных манжет,
начинает
       первый
           трюки.
А у второго
     уже
         «драже-манже»,
то есть —
        дрожат руки.
Капли
       со лба
         текут солоны́,
он бьет
   и вкривь и вкось…
Аж встали
     вокруг
           привиденья-слоны,
свою
  жалеючи
      кость.
Забыл,
   куда колотить,
         обо што, —
стаскивает
     и галстук, и подтяжки.
А первый
     ему
      показывает «клопштосс»,
берет
   и «эффе»
        и «оттяжки»^*

.Второй
   уже
     бурак бураком
с натуги
   и от жары.
Два
  — ура! —
      положил дураком
и рад —
   вынимает шары.
Шары
      на полке
      сияют лачком,
но только
       нечего радоваться:
первый — «саратовец»^*;              как раз
                на очко
больше
   всегда
      у «саратовца».
Последний
     шар
         привинтив к борту́
(отыгрыш —
         именуемый «перлом»^*),второй
   улыбку
      припрятал во рту,
ему
  смеяться
        над первым.
А первый
        вымелил кий мелком:
«К себе
   в середину
        дуплет^*».И шар
      от борта
      промелькнул мельком
и сдох
   у лузы в дупле.
О зубы
   зубы
     скрежещут зло,
улыбка
   утопла во рту.
«Пропали шансы…
        не повезло…
Я в новую партию
        счастья весло —
вырву
       у всех фортун».
О трешнице
        только
           вопрос не ясен —
выпотрашивает
         и брюки
           и блузу.
Стоит
       партнер,
      холодный, как Нансен,
и цедит
   фразу
      в одном нюансе:
«Пожалуйста —
          деньги в лузу».
Зальдилась жара.
        Бурак белеет.
И голос
   чужой и противный:
«Хотите
   в залог
      профсоюзный билет?
Не хотите?
     Берите партийный!»
До ночи
   клятвы
      да стыдный гнет,
а ночью
   снова назад…
Какая
      сила
     шею согнет
тебе,
     человечий азарт?!

[1928]

Весенняя ночь *