Том 9. Царствование Михаила Федоровича Романова, 1613–1645 гг.

Был в это время в царской службе знатный выходец из Крыма, князь Юрий Еншеевич Сулешов; когда вместе с ним назначили рындою Ивана Петровича Шереметева, то последний бил челом, что «князь Сулешов иноземец, а в нашу версту до сих пор никто меньше его не бывал, и в том твоя государева воля, какова ты его, государь, ни учинишь, нам все равно, только бы нашему отечеству вперед порухи от того не было». Тут стали бить челом на Шереметева Бутурлин, Плещеев, князь Троекуров: «Бьет он челом на князя Сулешова, сказывает, будто в его версту с князем Юрием никто не бывал, но мы прежде с князем Юрием бывали, а отечеством мы Ивана Шереметева ничем не хуже, и он нас этим бесчестит». Сулешов бил челом: «Не только Ивану Шереметеву, хотя бы кто и лучше его, то по вашей государской милости и по моему отечеству можно быть со мною: князя Петра Урусова царь Василий развел (сделал ровным) с князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским, а наши родственники в Крыму гораздо честнее Урусовых, и то вам, государям, известно». Шереметев отвечал: «Князья Урусовы и Сулешовы крымские роды в Московском государстве, отечество их неведомо, кто кого больше или меньше, это в государевой воле; хочет он, государь, иноземца учинить у себя честным и великим, и учинит, а до сих пор никто в Шереметевых версту с князем Юрием не бывал». Государь велел сказать Шереметеву, что ему можно быть с Сулешовым по иноземству. Но и после этого местнические придирки не оставили Сулешова в покое: так, боярин князь Григорий Ромодановский бил челом, что ему меньше боярина князя Юрия Сулешова быть невместно потому: «Когда я в прошлом, 1615 году послан был на съезд с крымскими послами, то послом в то время был большой дядя князя Юрия Ахмет-паша Сулешов и приезжал он ко мне на съезд, и в государевом шатре у меня был». Государь и патриарх князю Григорию говорили: какие ему с Ахмет-пашою места? Ахмет-паша служит крымскому царю, а князь Юрий служит государю! Ромодановский успокоился. Окольничий Никита Васильевич Годунов бил челом, что ему меньше боярина Василия Петровича Морозова быть нельзя; государь приговорил Годунова послать в тюрьму за бесчестье Морозова; несмотря на то, Годунов возобновил челобитье и указал случай, что под Кромами племянник его, Иван Годунов, был выше Морозова; тогда весь род Морозовы и Салтыковы били челом, что никогда Годуновым с Морозовыми и Салтыковыми не сошлось, а что Годунов упрекает их племянником своим, то царю Борису была тогда воля, по свойству своих выносил, и говорить было против царя Бориса нельзя, ведомо и самому государю, каково было при царе Борисе: многих своею неправдою погубил и разослал. Годунова посадили в тюрьму и выдали головою Морозову. Но, выигравши перед Годуновыми, Морозов потерял перед знаменитым князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким, которому назначено было встречать Филарета Никитича ближе к Москве, чем Морозову; последний при этом объявил, что уступает Трубецкому потому только, что государь приказал всем быть без мест; но Трубецкой за это объявление стал его бранить и позорить перед боярами, называл страдником (мужиком); на это Морозов отвечал, что в 1597 году князь Иван Куракин бил челом о местах на большого брата Дмитриева, князя Юрия Трубецкого, и с ним не был, князь Юрий Трубецкой теперь в измене, служит королю, а прежнее государево уложенье: которые бывали в делах и отъезжали, те у себя и у своего рода теряли многие места. Государи Михаил и Филарет, выслушав челобитье обоих бояр, Трубецкого и Морозова, приказали боярам поговорить об этом деле, и состоялся приговор: сказать Морозову, что он бил челом не делом, и посадить его в тюрьму; но государь для радостной встречи отца своего освободил Морозова от тюрьмы.