Том 9. Царствование Михаила Федоровича Романова, 1613–1645 гг.

Родовой интерес с чиновным началом были по-прежнему на первом плане, и потому, чтоб понять тогдашние вельможеские отношения, мы должны обратиться к их местническим спорам. В 1613 году на праздник Рождества богородицы были приглашены к царскому столу бояре: князь Ф. И. Мстиславский, Иван Никитич Романов и князь Борис Михайлович Лыков. Родной дядя царский, бесспорно, уступал место князю Мстиславскому, но Лыков не хотел уступить Романову и второго места и бил челом, что ему меньше Ивана Никитича быть невместно: государь на князя Бориса кручинился и говорил ему много раз, чтоб он у стола был, что под Иваном Никитичем быть ему можно, и Лыков на этот раз уступил убеждениям царя, но потом раскаялся в своей уступчивости: в апреле 1614 года, в Вербное воскресенье, опять были приглашены к царскому столу князь Мстиславский, Иван Никитич Романов и князь Лыков, и опять Лыков бил челом на Романова; государь напомнил ему, что прошлого года он сидел ниже Ивана Никитича; Лыков отвечал, что ему меньше Романова быть никак нельзя, лучше пусть государь велит казнить его смертью; а если государь укажет быть ему меньше Ивана Никитича по своему государеву родству, потому что ему, государю, Иван Никитич дядя, то он с Иваном Никитичем быть готов». Государь возражал, что ему, Лыкову, меньше Ивана Никитича можно быть по многим причинам, а не по родству, и он бы его, государя, не кручинил, садился под Иваном Никитичем; но Лыков не послушался, за стол не сел и уехал домой; два раза посылали за ним, и все понапрасну, посланным был один ответ: «Готов ехать к казни, а меньше Ивана Никитича мне не бывать». Тогда государь велел его выдать головою Романову. Приехал посол персидский, назначили рынд на представлении посла царю; но рынды стали местничаться, вследствие чего один из них убежал из дворца и спрятался, другой сказался больным; царь долго дожидался – нет рынд! Наконец назначили князя Василия Ромодановского и к нему в товарищи привели Ивана Чепчюгова, который сказывался больным, но Чепчюгов бил челом, что ему с Ромодановским быть невместно. Тут вступился в дело князь Дмитрий Михайлович Пожарский по однородству с Ромодановскими и бил челом, что Чепчюгов весь род их обесчестил, будучи молодого отца сыном, дед его был татарским головою, да и то по случаю, потому что был Щекаловым свой и те его по свойству вынесли; государь велел Чепчюгова бить батогами и выдать головою князю Ромодановскому. С Чепчюговым, молодого отца сыном, легко было сладить Пожарскому, но иначе кончилось его собственное местническое дело с Салтыковыми. Пожаловал государь в бояре известного уже нам Бориса Михайловича Салтыкова, а у сказки велел стоять боярину князю Д. М. Пожарскому; Пожарский бил челом, что он Салтыкову боярство сказывать и меньше его быть не может; началось дело в присутствии государя, и найдено, что родич Пожарского, князь Ромодановский, был товарищем с знаменитым Михайлою Глебовичем Салтыковым, а Михайла Глебович по родству меньше Бориса Михайловича Салтыкова; найдено, что Пушкины ровны Пожарскому и в то же время гораздо меньше Михайлы Глебовича Салтыкова. Когда читались все эти статьи, Пожарский молчал, говорить было нечего; государь потребовал от него, чтоб он сказал боярство Салтыкову, меньше которого быть ему можно, но Пожарский не послушался, съехал к себе на двор и сказался больным. Боярство сказал Салтыкову думный дьяк, а в разряде записали, что сказывал Пожарский, но Салтыков этим не удовольствовался, бил челом о бесчестье, и Пожарский был выдан ему головою. 10 июня 1618 года писал из Калуги к государю боярин князь Дмитрий Михайлович Пожарский, что он лежит болен и ожидает смерти час от часу; государь указал послать к нему с милостивым словом спросить о здоровье стольника Юрия Игнатьева Татищева, но Татищев стал бить челом, что ему к князю Пожарскому ехать невместно; ему отвечали, что ехать можно; но он государева указа не послушал, сбежал из дворца и у себя дома не оказался. Его высекли кнутом и послали к Пожарскому головою. В 1627 году государь указал быть у себя в рындах стольникам, князю Петру да князю Федору, детям князя Дмитрия Михайловича Пожарского, и с ними князю Федору и князю Петру Федоровичам Волконским. Волконские били челом, что они с Пожарскими быть готовы, но чтоб от того вперед их отечеству порухи не было, потому что на князя Дмитрия Михайловича Пожарского били челом Гаврила Пушкин и другие, которые им в версту. Государь велел им сказать, что они бьют челом не делом, быть им с Пожарскими можно всегда бессловно, Гавриле Пушкину в челобитье на Пожарского отказано, а другим было наказанье; Волконские были в рындах, но князь Дмитрий Михайлович этим не удовольствовался, бил челом, что Волконские своим челобитьем сыновей его позорят, тогда как и прадедам Волконским с его детьми не сошлось. Государи приказали послать Волконских в тюрьму. В 1634 году Бориса Пушкина посадили в тюрьму за челобитье на Пожарского.