Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

— Это все оттого, что вѣтру мало, — объясняли греки. — Зимою еще чуднѣе. Снѣгъ ложится, какъ перина. По три дня изъ дому не выходимъ. Потомъ выгоняемъ буйволовъ тропы топтать. Самыя узкія тропы. Если человѣкъ и буйволъ встрѣтятся, то разминуться негдѣ. Надо взлѣзать на голову буйволу и перелѣзать черезъ спину.

— Послѣ обѣда (впрочемъ, обѣда не было) небо немного прояснилось. Мы стали подниматься по тропинкѣ на гору. Миновали кокетливую дачу. Прошлымъ лѣтомъ ее построилъ гвардейскій офицеръ, и его молодая жена сама перетаскала вверхъ на собственныхъ плечахъ дранку для крыши.

На первомъ уступѣ мы остановились и посмотрѣли внизъ.

Картина была поразительная, рѣдкая даже на Кавказѣ. Прямо подъ нами, глубоко внизу лежала Красная Поляна, плоская и рѣзко очерченная, какъ днище ящика. Съ четырехъ сторонъ стояли зеленыя стѣны, и синее небо вверху было, какъ крыша. Все кругомъ было торжественно тихо. Горнымъ безвѣтреннымъ воздухомъ глубже и легче дышалось. Вся Красная Поляна была, какъ огромный санаторій, устроенный самою природой подъ открытымъ небомъ и совершенно безлюдный.

Лѣтъ черезъ пятьдесятъ, когда дачники, наконецъ, раскупятъ «городскіе» участки и дѣти трапезундскихъ грековъ построятъ гостиницы, здѣсь, можетъ быть, дѣйствительно будетъ климатическая станція…

IV.

Гагры.

Климатическая станція Гагры составляетъ поселеніе автономное и управляемое особыми законами.

Въ пяти верстахъ отъ курорта, въ поселкѣ «Новыя Гагры», поставлена даже застава для всѣхъ фургоновъ и дилижансовъ, ибо подъѣзжать къ резиденціи въ дилижансахъ строго воспрещено. Нашу «линейку» тоже остановили и заставили насъ переложить свой багажъ на другую линейку, мѣстнаго происхожденія. Впрочемъ, она была похожа на нашу, какъ двѣ капли воды, только подушки на ней были изорваны и желѣзныя пружины торчали наружу и больно кололись.

Съ насъ взыскали заставную пошлину по пятиалтынному съ души и пропустили далѣе.

Мы ѣхали по узкому берегу и по дорогѣ постоянно встрѣчали явные слѣды благодѣтельнаго начальственнаго попеченія. Напримѣръ, огромные плакаты: «Строго воспрещается касаться руками телеграфныхъ проводовъ. Можетъ послѣдовать смерть». Я насчиталъ такихъ плакатовъ четырнадцать. И на каждомъ мостикѣ съ обѣихъ сторонъ тоже по объявленію, еще и на трехъ языкахъ, на русскомъ, грузинскомъ и татарскомъ: «Осторожно, крутой поворотъ, а въ сорока шагахъ мостъ», — какъ будто извозчики сами не знаютъ. А если бы даже они и не знали, такъ всѣ они безграмотны и объявленій не читаютъ. Въ видѣ разнообразія, въ паркѣ глубокія канавы съ текущей водой остались безъ ограды. Поперекъ турникеты и просто дощечки. Ночью, того гляди, сверзишься внизъ.

Къ слову сказать, въ Абхазіи на всѣхъ мостахъ тоже развѣшаны надписи, и непремѣнно русскія, хотя и въ мѣстной передѣлкѣ: «Ѣшала шагами». Жаль только, что мостовъ мало, и быстрыя горныя рѣки у самаго устья часто приходится почти переплывать вмѣстѣ съ тарантасомъ по сомнительному броду.

На полудорогѣ, въ имѣніи «Отрадномъ», у водоема съ позолоченной надписью: «Памяти Константина», намъ попались первые дачники, толстый купецъ и дѣвица въ шляпѣ колесомъ и съ кодакомъ въ рукахъ. Но дальше до самаго поселка было безлюдно и тихо. Намъ встрѣтилась такъ называемая «ванная конка», въ своемъ родѣ единственная на всемъ побережьѣ. Она проведена на двѣ версты, отъ гостиницы къ морскимъ ваннамъ… Кондукторъ ѣхалъ съ вагономъ, одинъ одинешенекъ, безъ публики, будто по казенной надобности. И сзади у него (у вагона, а не у кондуктора) былъ прилѣпленъ почтовый ящикъ желтаго цвѣта, тоже, очевидно, пустой.

Въ самомъ поселкѣ народу было довольно. Все офицеры и даже генералы разнаго оружія. Вездѣ попадались стражники, жандармы, казаки синіе и красные, солдаты въ хаки. Впрочемъ, три большія казенныя гостиницы были наполовину пусты. Въ гостиницахъ вездѣ электричество, чистое бѣлье, серебро, пуховыя подушки, прислуга идеально вышколенная, не хуже, чѣмъ въ Государственной Думѣ. Лакеи изъ бывшихъ военныхъ, а горничныя молодыя, здоровыя, какъ будто на подборъ.

И почти на лету: «Слушаю-съ, подаю-съ, точно такъ…»

Правда, въ тонкомъ полотнѣ оконныхъ занавѣсокъ попадаются клопы, и даже сколопендры, а двери обломаны. Но вѣдь на Кавказѣ бываетъ и не то. Построены гостиницы изъ дерева, крыты картономъ, все это въ странныхъ перильцахъ и балкончикахъ особаго стиля. Его можно было бы назвать стилемъ спичечныхъ коробокъ. Дерево высохло до крайности, — кажется, только стоитъ искрѣ упасть, и все вспыхнетъ, какъ костеръ.

Даже всевосхваляющій путеводитель Москвича отмѣчаетъ съ своей стороны: «Зданіе временной гостиницы подобно грандіозной коробкѣ спичекъ, откуда въ случаѣ несчастья никто не спасется». И еще: «Простѣнки такъ тонки, что слышишь невольно не только разговоръ сосѣдей, но даже то, что сосѣду снится».