Томъ девятый. Передвинутыя души, — Кругомъ Петербурга

Были другіе, доказывали: — торговецъ масломъ изъ Валикалы, одинъ адвокатъ, два инженера и три декадентскихъ поэта, — да, цѣлыхъ трое и одинъ изъ нихъ даже дважды въ теченіе недѣли. Должно быть «въ сферахъ» не одобряютъ декадентскаго направленія. Они доказывали, но не могли доказать; ѣхали домой, и попали въ участокъ.

Торговецъ масломъ, кажется, до сихъ поръ ждетъ рѣшенія своей участи и, чтобъ доказать свою благонамѣренность, съ утра до вечера поетъ: «Коль славенъ».

Попался одинъ такой, что вспомнилъ о благодѣтельной гласности.

— Я въ газеты напишу.

— Какія газеты, нечего тамъ, разувайся!..

Во всемъ этомъ радости мало. Отберутъ всѣ деньги до послѣдняго двугривеннаго. Поди потомъ, получай ихъ обратно. А между тѣмъ деньги стали рѣдки въ природѣ.

Ищутъ какого-то рыжаго, съ гладкоостриженной головой, плотнаго, съ быстрыми глазами. По примѣрамъ выходитъ Пуришкевичъ. Кстати онъ недавно сдѣлался конституціоналистомъ и скрылся изъ союза русскаго народа. Все-таки пусть бы ревизовали только рыжихъ. За что страдаемъ всѣ мы, русые, черные, сѣдые?

Успокоеніе, успокоеніе, сколько жертвъ приносимъ мы на твой алтарь, вольныхъ и невольныхъ!..

Положимъ, часовъ въ двѣнадцать ночи начнется наконецъ разговоръ, наскоро, по телефону.

— Что нашли?

— Да ничего порядочнаго…

— Ну, отпустить его.

Въ половинѣ перваго отпустятъ, безъ денегъ и безъ билета. Иди на всѣ четыре стороны!..

И оттого, когда мы уѣзжаемъ изъ дому, мы прощаемся съ женами и дѣтьми, дѣлаемъ нужныя распоряженія. Скоро мы будемъ завѣщанія писать передъ отъѣздомъ…

— А зачѣмъ вы живете въ Финляндіи?

— Ей Богу, безъ отношенія къ политикѣ. Воздухъ въ Финляндіи лучше, море близко, хотъ мерзлое, а все-таки море. Можно по льду уйти, даже до Лисьяго Носа, и разрѣшенія не спросятъ. И климатъ болѣе твердый, чѣмъ петербургская слякоть, и не мѣняется такъ часто.

Надо же намъ отдыхать гдѣ-нибудь отъ вашего климата и отъ вашихъ попеченій. Мышь и та отдыхаетъ, когда кошка спитъ…

Ну, Господи, благослови, иду черезъ перронъ. Шпики стоятъ на своихъ обычныхъ мѣстахъ, какъ вколоченныя вѣхи. Вотъ низенькій посыльный съ рыжими усами; вотъ высокій въ сибиркѣ, съ глазами, какъ ржавые гвозди; вотъ «студентъ» съ кнутомъ въ рукѣ. Я знаю ихъ всѣхъ, въ лицо.

— Милые мои шпики, не трогайте меня, пожалуйста. Чуръ меня!

Ну, славу Богу…

Рыжій посыльный въ дверяхъ даже улыбается мнѣ съ масонскимъ видомъ, какъ будто хочетъ сказать: «Проходи себѣ, ничего, пока ничего».

Даже шпики попадаются нрава добраго и вѣжливаго. Помню, лѣтъ двадцать тому назадъ, одна молодая дама ходила въ нѣкое гороховое мѣсто хлопотать о бумагахъ. Дама была красивая и хорошо одѣтая. Но по пословицѣ, — съ кѣмъ поведешься, отъ того и наберешься. Отъ гороховаго мѣста дама ушла съ двойной тѣнью. Послѣ того лишняя тѣнь стала мѣняться, и становилась то короче, а то длиннѣе. Первыя двѣ тѣни были безцвѣтныя и не причиняли безпокойства. Третья попалась растерзанная, хулиганскаго вида, и при томъ изрядно пьяная.

Тутъ дама обидѣлась и пошла объясняться.

— Что это за хулиганъ, онъ меня компрометируетъ.

— Успокойтесь, сударыня. Мы перемѣнимъ. Вы останетесь довольны.

Въ тотъ же вечеръ дама вышла изъ дома и увидѣла сзади себя на небольшомъ разстояніи молодого человѣка. Онъ былъ въ легкомъ пальто, въ шляпѣ котелкомъ и съ тросточкой въ рукахъ. Дама улыбнулась, молодой человѣкъ тоже улыбнулся.

Дама сдѣлала нѣсколько шаговъ, достала папиросы и захотѣла закурить, но у нея не оказалось спичекъ. Тогда она опять поглядѣла черезъ плечо и бросила:

— Эй, спичку!

— Извольте-съ.

Молодой человѣкъ подскочилъ, шаркнулъ ножкой, потомъ шаркнулъ спичкой и своевременно вернулся на прежнее мѣсто.

Деликатные бываютъ шпіоны, дай Богъ всякому…

Вагоны по обыкновенію были полны. Много народу уѣзжаетъ по вечерамъ изъ Петербурга. Финны въ сѣрыхъ шапкахъ, похожіе на пни, дамы въ салопахъ, приказчики въ шубахъ. Эти не теряли времени и уже кончали первый роберъ походнаго винта, на опрокинутомъ чемоданѣ. Особенно много было военныхъ, разныхъ родовъ оружія, — жандармы, солдаты, стражники.

Одинъ стражникъ все приставалъ къ другому и спрашивалъ въ упоръ. — Ты конный, да? ты на своемъ овсѣ?

Два писаря въ бѣлыхъ нашивкахъ сидѣли другъ противъ друга и пили водку. Черный надувалъ щеки, оттопыривалъ усы и говорилъ:

— Я человѣкъ довольно образованный, я могу постоянно оставаться на горизонтѣ высоты. Вотъ срокъ скончаю, скину всю эту музыку, и опять буду зарабатывать сто рублей въ мѣсяцъ за милую душу. На кого другого вниманія обращать не стану.

Мимо величественно проплыла высокая барыня въ плюшевой шубѣ.

— На такія бархатныя шубы вниманія обращать не стану, — повторилъ писарь. — Будьте здоровы!..

— Не бось, — съ хитрой улыбкой сказалъ другой писарь, рыжій въ веснушкахъ. — Была бы моложе, обратилъ бы вниманіе… — Будьте здоровы!

— Скажешь, — возразилъ первый, — и, когда захочу, у меня будетъ жена, первая красавица, — только изъ-подъ ручки посмотрѣть… Я ей не дамъ палецъ о палецъ ударить.