Том I.

О Над. Ег. мое мнение: теперь я, кажется, решительно к ней равнодушен, т.-е. говорю с ней без приятности и неприятности; это весьма много, потому что собственно говорить без неприятности я не говорю ни с кем здесь, кроме Вас. Петр., с которым часто говорю с удовольствием; под "неприятно" я понимаю то состояние, когда если говорю с кем-нибудь, то почти всегда скучно, но не это главное, а постоянно присутствует в голове мысль: "э, пошлый ты человек", и если иногда говорю с удовольствием, так это оттого, что говорю о слишком интересном предмете, о своих убеждениях, которые приписываю собственно себе или которые ставят тебя выше круга русских (почерпнутые из Гизо и проч.), или о политике; но и тут, когда говорю, приятность предмета и увлечение уничтожаются мыслью о понимании того, с кем говорю; так мне неприятно, или противно, говорить всегда с Тер-синским; всегда относительно собеседника, хотя не всегда относительно предмета разговора, - с Ал. Фед. В самой высшей степени из тех, которые близки ко мне, неприятны и противны мне и в равной степени - Терсинские, после - Ал. Фед., менее их - Корелкин, менее - Славинский; относительно последнего это чувство развилось уже после каникул. Так вот как: у меня train или pente[124] (не знаю, как настоящим образом должно сказать по-французски) к мизантропизму, т.-е. я на дороге к тому, что мне

будет вообще противно встречаться, и разве только после долгого знакомства личного или через книги и известия будет мне приятно встречаться с людьми; это во мне, сколько я могу заметить, развивается; а между тем с Над. Ег., когда я сижу и играю и говорю, то такое же безличное чувство некоторой, хотя не живой, приятности, какое бывало в детстве, что вот с людьми, а не один; и говорю, а не молчу.

Вас. Петр, (это писано 18-го, в 4_1/4 после полудня) приходил к Устрялову и Куторге, чтобы в 4 часа идти к Грйнцевичу. У Куторги мы говорили с Корелкиным, и Вас. Петр., кажется, показалось, что мы поехали в сторону и понесли дичь; я после лекции предлагал в субботу аплодировать Куторге, как аплодировали брату его в пятницу (17-го), Славинскому и Воронину, и согласились, и тогда, и 18-го. Пошли из университета вместе с Вас. Петр. Он сказал, что теряет уважение к Устрялову за то, что тот дурно отзывается о Соловьеве. Он сказал: "Не знаю, где побыть до 4 ч.?" - "Зайдемте к Вольфу", - сказал я. Зашли. Там не дал мальчик "Отеч. записки", XII, которые я спросил для Вас. Петр., сказал, что потеряны; это меня раздражало несколько; я велел [подать] две чашки кофе, Вас. Петр, еще папироску, которую стал курить в первой комнате, где мы сели; мальчик (самый маленький, бойкий) сказал, что здесь не курят; я сказал, что вздор, но это мне снова было неприятно; несколько покуривши, Вас. Петр, ушел докуривать в другую комнату, где курят; я посидел почти со скукою до 5_1/2.

Гувернер сказал у Ворониных, что в понедельник будет последний урок. - "А когда начнется снова?"-спросил я. - "Nous verrons"[125]. Это меня взбесило отчасти, что я так глупо спросил; может быть, они хотят отказать; как хотят, но только эта перспектива отказа меня взбесила, и вечером я был недоволен, весьма недоволен.

18-го [декабря]. - Утром проспал до 8V2, поэтому у Фрейтага не был; Куторги не было; мое предложение аплодировать принял с радостью Корелкин и отвергнул Славинский; мы (я деятельно участвовал) согласились не быть у Срезневского, после этого Корелкин не согласился и ушел домой; я, когда увидел, что все ушли (остался, чтоб уговаривать уйти, доказывая, что никого не будет), ушел к нему, где, скучая и наскучивая, просидел до 2, чтоб Корелкин не мог уйти к Срезневскому, что он хотел сделать.

(Писано в. понедельник 20-го, 7_^3/4 утра.) Пошел к Излеру, где просидел с 5_1/4 до 6_ ³/4, после к Ал. Фед., где до 7_3/4, оттуда с ним к Ханыкову, ему отнес книги, и он позабыл предложить мне новые, а я не спросил. Быть может, буду у него через две недели, в ту субботу, чтоб взять книги, а может быть, и не буду, пока [не] увижу его в университете, но это нехорошо было бы после того, как он так приветливо познакомился. Когда сидел у

него, защищал немецкую философию и неудачно, потому что не знаю сам. Пришел в 11.

19-го [декабря]. Весь день не выходил. Утром был Вас. Петр., который приходит проверить свой перевод, данный ему на пробу, объявления о той книге, которую хотят ему дать переводить. Там было особенно слово durchgehn-о линии - я совершенно не знал, он лучше меня знает немецкий. Говорит, что и то, и другое верно не удастся, т.-е. и Штутгарт, и этот перевод. Приходил, но на минуту; Корелкин; при нем еще ушел Вас. Петр, в час; после я читал "Debats", прочитал. После обеда читал Мишле о Шеллинге (философия и религия) и большую часть не понял. Также и спал часа 1V2. День прошел довольно не несносно, во всяком случае не бесился.