Том II: Отряд

Уголки его губ дрогнули в улыбке. Он пытался сдержать ее, но ясно было: что-то заставило его забыть о том, что он — заложник в осажденном городе, что в любую минуту могут начать обстрел, что перемирие не надежно и его жизнь висит на волоске.

— Я должен тебе кое в чем признаться…

— Да? — подбодрила Аш.

Фернандо помолчал. Аш изучала его лицо. Ей так хотелось снова коснуться его губ, лба под линией тяжелых светлых волос… странное чувство, почти нежность.

— Говори же, — снова поторопила она.

— Ладно… Я никогда не думал… — он отвел глаза, оглядел шумный зал и снова взглянул на нее. Его лицо светилось.

— Никогда не думал, что могу влюбиться, — закончил он. Голос срывался, словно у подростка. — А если и влюблюсь, думал, это будет дочь знатного вельможи, с приданым, из тех, кого подбирала моя матушка; может, даже дочь графа… Никогда не думал, что способен влюбиться в женщину-солдата, Аш, в темноглазую женщину с серебряными волосами, которая вместо платьев носит латы…

Он задохнулся. Аш, чувствуя, как в груди разгорается огонь, глядела ему в глаза. Влюблен, ясно как день. Все лицо преобразилось.

— Я… — У нее тоже сорвался голос.

— Моих владений уже не вернуть. Я — священник, и мне предстоит жить на даяния верующих. Даже если мне когда-нибудь и дадут позволение жениться… Она на меня и не посмотрит, верно? Такая женщина?

— Может, и посмотрит… — Аш поймала его взгляд. Ладони у нее вспотели, в пальцах бегали мурашки, все тело обмякло. Пойманная врасплох, она только и могла подумать:

«И как я не понимала, что только об этом и мечтаю?»

— Может, и посмотрит, — повторила она, не смея коснуться его руки. — Не знаю, что тебе сказать, Фернандо. Ты ведь не хотел на мне жениться, тебя заставили. А я хотела обладать тобой, но ты мне не нравился. А теперь — не знаю. Ты вернулся такой… — Она махнула рукой на его рясу. — И это я могу уважать, хоть и не верю, что тебе и вправду удастся хоть кого-нибудь убедить…

«Это я могу уважать», — повторила она про себя. Во всем теле разливалось легкое тепло.

— Фернандо, я с первого взгляда увидела, как ты изменился. Я не знаю. Даже если арианскнм священникам позволено жениться, мне-то по закону нельзя. Но… если ты хочешь попробовать начать заново… я согласна.

У нее кружилась голова. Нелегко вот так открыться. Она не сразу осознала, что Фернандо смотрит на нее с ужасом.

— Что? Что?

— О, зараза, — жалко пролепетала она. — Я не так поняла, да?

— О чем ты?

Она растерянно смотрела, как он переминается с ноги на ногу, шарит глазами по потолку, тяжело вздыхает…

— О господи, я все перепутал! Я не тебя имел в виду!

— Как не меня?

— Да, я сказал темноглазая, с серебряными волосами… — он с силой ударил себя кулаком по ладони. — О, черт, прости…

Аш ровно произнесла:

— Ты говорил не обо мне. Ты говорил о ней.

Он безмолвно кивнул. Аш ухватилась за стену, чтобы не упасть. Щеки горели. Горячий стыд смыл все, даже режущую боль в груди. Она готова была броситься вон из зала… куда? Головой вниз с крыши?

— О господи! — голос Фернандо дрожал от боли. — Я не подумал. Да, я о ней… о Фарис. Я хотел рассказать тебе, Аш. Мне в голову не пришло, что ты подумаешь…

— Да.

— Аш…

— Ничего не случилось, — дико проговорила она. — Ни хрена. Дерьмо! — Рука сама сжалась в кулак, другая прижалась к груди. — О, дерьмо! Фернандо, что в ней такого? Она тоже для тебя не подходит, она тоже солдат! Мы же с ней как отражения в зеркале!

Она осеклась, вспомнив свои остриженные патлы и изрезанные шрамами щеки. Когда она решилась украдкой бросить короткий взгляд в лицо Фернандо, то увидела, что он так же покраснел, как, должно быть, она.

— Мы одинаковые!

— Нет, разные. Я не знаю, в чем разница, — неуклюже пробормотал он, — но она есть.

— Ах, ты не знаешь, в чем разница? — почти взвизгнула Аш. — Не знаешь. Надо же! Так я тебе скажу, в чем разница, Фернандо. Ей не изуродовали лицо. Она никогда не знала бедности. Ее воспитывал лорд-амир. Ей не пришлось с десяти лет трахаться за деньги со взрослыми мужиками! Вот и вся разница. Она не испорчена, не то, что я!

Она долгую минуту смотрела ему в глаза наконец тихо проговорила:

— Я могла бы любить тебя. Сама не знала до этой самой минуты. А тебе лучше бы и вовсе не знать. Жаль.

— Аш, прости меня!

Она уже пришла в себя, привычно заслонилась высокомерным взглядом, загнала слезы поглубже в горло.

— Ну и как, ты ее уже поимел?

Густой багрянец поднялся по белой шее от высокого воротничка рясы до лба под капюшоном.

— Неужели нет?

— Она выехала навстречу королю-калифу, а на обратном пути вызвала меня, чтобы исповедаться. — Он глотнул, дернув кадыком. — Ей хотелось узнать, почему я, рыцарь, стал священником…

— И ты ее не трахнул?

— Нет! — на его лице вспыхнул гнев, но тут же сменился смущением, Фернандо провел рукой по волосам, взъерошив короткую прическу. — Как можно? Если я дорасту до ранга, в котором разрешается женитьба, тогда…

— Ты не во сне ли живешь?

— Я люблю ее!