Том II. Введение в философию права

Отказаться от своей свободы – значит отказаться от своего человеческого достоинства, от прав человека, даже от его обязанностей. Нет такого вознаграждения, которое могло бы возместить отказ от всего. Такой отказ несовместим с человеческой природой[435].

Но может быть всё дело в том, что мы, не замечая того, живем в постоянной войне? И нас как бы давно взяли в плен, так что хорошо еще если мы живы? Сначала война, потом государство? – Нет, опять соотношение перевернуто! Без государства не было бы и войны, были бы драки, дуэли. Война продукт уже готового государства. Пожалуй, государство и война – это одно и то же. И масса подданных, по происхождению они пленные, увековечивает состояние войны. Насколько есть власть и подвластные без дружеского соглашения, продолжается война, при кажущемся мире.

Никакой иной власти, кроме власти силы, победитель не приобрел над пленным, состояние войны продолжает существовать между ними, как и раньше, и их отношения даже являются только следствием этого состояния; а применение права войны не предполагает существования мирного договора[436].

Или, если хотите, договоров такого типа, типа военного перемирия, может быть сколько угодно, но они ведь не отменяют, только на время откладывают войну. Нужен договор другой. Нужно первоначальное соглашение.

6 лекция. <Продолжение. Всеобщая воля у Руссо и христианство. Государство и религия>

Мере падения, которое видит в современном человечестве Руссо, должна отвечать радикальность «первоначального соглашения», на которое встанет общество. Подумать, из какого материала теперь приходится строить. Современное человечество хвастается отменой рабства. Но древняя Спарта например, где население четко делилось на несколько тысяч свободных и массу несвободных, имела по крайней мере свободных. Это общество было всё-таки гражданским. Но теперь, в современной Европе, рабов выкупили так сказать, порабощением всех свободных.

Есть такое несчастное положение, когда можно сохранить свою собственную свободу только за счет свободы других, и гражданин может быть истинно свободным, лишь когда раб находится в крайне рабском положении. Таково было положение Спарты. Что касается вас, современные народы, то у вас нет рабов, но вы сами – рабы; вы оплачиваете их свободу своей свободой; вы можете хвастать этим преимуществом сколько вам угодно, я же нахожу, что в нем больше трусости чем гуманности[437].

Деньги тот господин, у которого все, включая богатых, в рабах.

Дайте денег, и скоро вы будете в оковах. Слово финансы есть слово рабское; оно неизвестно в гражданской общине. В стране действительно свободной граждане всё делают своими руками, а не деньгами […] Чем лучше государство устроено, тем более в сознании граждан общественные дела берут верх над частными[438].