Читаем Том II полностью

Сюжет довольно своеобразен и старательно разработан, причем умело использованы некоторые эффекты детективного романа: преступление, неизвестность, кто виновник, неправильные предположения и погоня за ложным убийцей. Подробно описывается клиника для душевнобольных в теперешнем «Ленинграде». Один из пациентов, полуинтеллигентный солдат Галкин, потерявший на войне ногу и лишившийся рассудка, рассказывает о своей любви, перешедшей в ненависть, к некой молодой даме. На следующий день он убегает из клиники, его видят входящим к этой даме, потом обнаруживают ее труп. Галкина пытаются задержать на станции Любань, но он куда-то исчезает, и никакие поиски и облавы не приводят к цели. «Угрозыск» не сомневается в его вине, но странный одноногий преступник неуловим. Оказывается, он попал в заброшенную, по общему мнению, пустую дачу, где, однако, живут маленькие беспризорные. В это время у Галкина начинается просветление, и он сам отдается в руки милиции и приносит повинную. Но случай обнаруживает истинного убийцу, как водится в советской книге, спекулянта и провокатора. Его арестовывают, а Галкин, не выдержавший потрясений, кончает с собой. В романе еще множество персонажей, между которыми, как иногда у Диккенса, открываются самые неожиданные связи и отношения, и судьба которых находит композиционно-надуманное, искусственное и ненужное завершение в эпилоге.

Леонид Борисов приятно удивляет редким для советского писателя качеством: некоторой долей гуманности. Он жалеет своих героев, хвалит добрых и за добро, любит разные благородные рассуждения и готов проявить «великодушие» даже к эмиграции. В своем желании всё примирить, он додумывается до слова: «Петер-лен-град». Гуманная основа сказывается не только в известной терпимости, столь редкой сейчас в России, но и в теплоте тона, притом лишенной слащавости. Благодаря этому быт, наперед заданный, у стольких русских писателей общий и одинаковый, оживает, теряет свои «бытовые» мертвые черты. Особенно тепло и живо, просто по-человечески, изображены малыши-беспризорные, о которых так много теперь пишется сентиментального или неимоверно-грубого.

У Леонида Борисова есть дарование, но ему следует оставить, «избыть» известную предвзятость, общепринятую в советской литературе: отказаться от обязательно-искусственных методов, неоправданно сложных построений и особенно от ложно-патриотической «ура-советской» мании величия.

<p>Ел. Исаева. Расказы. Э. И. Этингер. Рига. 1927</p>

Перед нами коротенькая книжка автора, вероятно, печатающегося впервые. Налицо обычные недостатки, свойственные новичку: обилие «ярких» описаний, настроения сбивчиво-нагроможденные, не ставшие литературой, «сырые», иногда неубедительный, неправдоподобный сюжет. Таков первый рассказ «Весной». Начало его поэтическое: старый человек гуляет по саду, радуясь утру, солнцу, весне. В это время его сын, вернувшийся после кутежа и грубо им оскорбленный, стреляется. Вместо раскаяния или горя неожиданное восклицание: «Болван, испортил мне утро». Жанр госпожи Исаевой – нечто среднее между сюжетным рассказом и стихотворением в прозе. Последнее требует особо тщательной отделки. Между тем попадаются погрешности непростительные, например: «ее выброшенное беспокойство» – или – «постучав половина десятого в дверь». Автору было бы полезно построже за собой следить, не злоупотреблять «лирикой» и, не гоняясь за легкими эффектами, передавать, по-видимому, знакомую ему, провинциальную обстановку и обыкновенные, невыдуманные отношения. Все эти условия до некоторой степени соблюдены в лучшем рассказе сборника – «Эсфирь».

<p>Новые данные о дуэли Пушкина</p>

Известная работа П. Е. Щеголева «Дуэль и смерть Пушкина» вышла третьим изданием («Госиздат», 1928), со включением некоторых материалов, обнаруженных после революции и уже опубликованных (например, в книге А. Полякова). Новое у Щеголева, – это результаты экспертизы почерка, которым был написан диплом, приведший к ноябрьскому столкновению Пушкина с Дантесом. Экспертиза, произведенная судебным экспертом Сальковым, подтвердила – насколько вообще может рассчитывать на безошибочность этот способ установления личности виновного – то, о чем уже раньше говорилось и писалось, а именно, что текст пасквиля был переписан кн. П. В. Долгоруким, знакомым Геккерна, эмигрировавшим при Александре II и стяжавшим себе известность выступлениями против русского правительства и высшей аристократии, а также скандальным процессом об анонимном письме к кн. Воронцову. Не менее убедительно, чем судебная экспертиза, звучит публикуемая Щеголевым неизданная статья кн. В. Ф. Одоевского (1860 г.), где в ответ на нападки Долгорукова о нем говорится как о господине, который занимался «переносом анонимных подметных писем и действовал на этом поприще с большим успехом: от них произошли многие ссоры, семейные бедствия и, между прочим, потеря, которую Россия доныне оплакивает». Впрочем, в отношении современников к Долгорукому многое остается до сих пор неясным.

Перейти на страницу:

Все книги серии Ю.Фельзен. Собрание сочинений

Том I
Том I

Юрий Фельзен (Николай Бернгардович Фрейденштейн, 1894–1943) вошел в историю литературы русской эмиграции как прозаик, критик и публицист, в чьем творчестве эстетические и философские предпосылки романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» оригинально сплелись с наследием русской классической литературы.Фельзен принадлежал к младшему литературному поколению первой волны эмиграции, которое не успело сказать свое слово в России, художественно сложившись лишь за рубежом. Один из самых известных и оригинальных писателей «Парижской школы» эмигрантской словесности, Фельзен исчез из литературного обихода в русскоязычном рассеянии после Второй мировой войны по нескольким причинам. Отправив писателя в газовую камеру, немцы и их пособники сделали всё, чтобы уничтожить и память о нем – архив Фельзена исчез после ареста. Другой причиной является эстетический вызов, который проходит через художественную прозу Фельзена, отталкивающую искателей легкого чтения экспериментальным отказом от сюжетности в пользу установки на подробный психологический анализ и затрудненный синтаксис. «Книги Фельзена писаны "для немногих", – отмечал Георгий Адамович, добавляя однако: – Кто захочет в его произведения вчитаться, тот согласится, что в них есть поэтическое видение и психологическое открытие. Ни с какими другими книгами спутать их нельзя…»Насильственная смерть не позволила Фельзену закончить главный литературный проект – неопрустианский «роман с писателем», представляющий собой психологический роман-эпопею о творческом созревании русского писателя-эмигранта. Настоящее издание является первой попыткой познакомить российского читателя с творчеством и критической мыслью Юрия Фельзена в полном объеме.

Леонид Ливак , Юрий Фельзен

Проза / Советская классическая проза
Том II
Том II

Юрий Фельзен (Николай Бернгардович Фрейденштейн, 1894–1943) вошел в историю литературы русской эмиграции как прозаик, критик и публицист, в чьем творчестве эстетические и философские предпосылки романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» оригинально сплелись с наследием русской классической литературы.Фельзен принадлежал к младшему литературному поколению первой волны эмиграции, которое не успело сказать свое слово в России, художественно сложившись лишь за рубежом. Один из самых известных и оригинальных писателей «Парижской школы» эмигрантской словесности, Фельзен исчез из литературного обихода в русскоязычном рассеянии после Второй мировой войны по нескольким причинам. Отправив писателя в газовую камеру, немцы и их пособники сделали всё, чтобы уничтожить и память о нем – архив Фельзена исчез после ареста. Другой причиной является эстетический вызов, который проходит через художественную прозу Фельзена, отталкивающую искателей легкого чтения экспериментальным отказом от сюжетности в пользу установки на подробный психологический анализ и затрудненный синтаксис. «Книги Фельзена писаны "для немногих", – отмечал Георгий Адамович, добавляя однако: – Кто захочет в его произведения вчитаться, тот согласится, что в них есть поэтическое видение и психологическое открытие. Ни с какими другими книгами спутать их нельзя…»Насильственная смерть не позволила Фельзену закончить главный литературный проект – неопрустианский «роман с писателем», представляющий собой психологический роман-эпопею о творческом созревании русского писателя-эмигранта. Настоящее издание является первой попыткой познакомить российского читателя с творчеством и критической мыслью Юрия Фельзена в полном объеме.

Леонид Ливак , Николай Гаврилович Чернышевский , Юрий Фельзен

Публицистика / Проза / Советская классическая проза

Похожие книги

Зеленый свет
Зеленый свет

Впервые на русском – одно из главных книжных событий 2020 года, «Зеленый свет» знаменитого Мэттью Макконахи (лауреат «Оскара» за главную мужскую роль в фильме «Далласский клуб покупателей», Раст Коул в сериале «Настоящий детектив», Микки Пирсон в «Джентльменах» Гая Ричи) – отчасти иллюстрированная автобиография, отчасти учебник жизни. Став на рубеже веков звездой романтических комедий, Макконахи решил переломить судьбу и реализоваться как серьезный драматический актер. Он рассказывает о том, чего ему стоило это решение – и другие судьбоносные решения в его жизни: уехать после школы на год в Австралию, сменить юридический факультет на институт кинематографии, три года прожить на колесах, путешествуя от одной съемочной площадки к другой на автотрейлере в компании дворняги по кличке Мисс Хад, и главное – заслужить уважение отца… Итак, слово – автору: «Тридцать пять лет я осмысливал, вспоминал, распознавал, собирал и записывал то, что меня восхищало или помогало мне на жизненном пути. Как быть честным. Как избежать стресса. Как радоваться жизни. Как не обижать людей. Как не обижаться самому. Как быть хорошим. Как добиваться желаемого. Как обрести смысл жизни. Как быть собой».Дополнительно после приобретения книга будет доступна в формате epub.Больше интересных фактов об этой книге читайте в ЛитРес: Журнале

Мэттью Макконахи

Биографии и Мемуары / Публицистика
Против всех
Против всех

Новая книга выдающегося историка, писателя и военного аналитика Виктора Суворова — первая часть трилогии «Хроника Великого десятилетия», написанная в лучших традициях бестселлера «Кузькина мать», грандиозная историческая реконструкция событий конца 1940-х — первой половины 1950-х годов, когда тяжелый послевоенный кризис заставил руководство Советского Союза искать новые пути развития страны. Складывая известные и малоизвестные факты и события тех лет в единую мозаику, автор рассказывает о борьбе за власть в руководстве СССР в первое послевоенное десятилетие, о решениях, которые принимали лидеры Советского Союза, и о последствиях этих решений.Это книга о том, как постоянные провалы Сталина во внутренней и внешней политике в послевоенные годы привели страну к тяжелейшему кризису, о борьбе кланов внутри советского руководства и об их тайных планах, о политических интригах и о том, как на самом деле была устроена система управления страной и ее сателлитами. События того времени стали поворотным пунктом в развитии Советского Союза и предопределили последующий развал СССР и триумф капиталистических экономик и свободного рынка.«Против всех» — новая сенсационная версия нашей истории, разрушающая привычные представления и мифы о причинах ключевых событий середины XX века.Книга содержит более 130 фотографий, в том числе редкие архивные снимки, публикующиеся в России впервые.

Анатолий Владимирович Афанасьев , Антон Вячеславович Красовский , Виктор Михайлович Мишин , Виктор Сергеевич Мишин , Виктор Суворов , Ксения Анатольевна Собчак

Фантастика / Криминальный детектив / Публицистика / Попаданцы / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное / Биографии и Мемуары