Том III. Новый ренессанс

В 1973 из Вьетнама явно навсегда ушла огромная армия, переоснащенная всевозможным оружием, тогда как в 1511 португальцы, отброшенные было двумя годами ранее, завоевали войском численностью восемьсот человек страну размерами намного больше Португалии. «Ныне Португалия, бывшая мировая империя, – смирный народ, потихоньку живущий впроголодь». Еще в 1947, когда в восстании 29–30 марта на Мадагаскаре погибло несколько сот французов, карательные войска уничтожили от 10 до 80 тысяч мальгашцев, а осадное положение было снято только в 1956. Спустя поколение подобная свирепость была бы непредставимой. «Европейцы успокоились внезапно и полностью. В течение столетий они гнали свои колесницы от германских лесов до калифорнийских пляжей. Теперь они их остановили и расселились в пригородных коттеджах. Они были победителями. Теперь они хотят мира. Они мечтают о тихой, спокойной жизни в гармоничном окружении, где была бы обеспечена охрана природы». Из-за нежелания народов воевать «Запад более разоружен, чем можно судить по числу его солдат и качеству их экипировки». После опыта Вьетнама, Алжира, Анголы американские военные считают невозможным покорить даже Сальвадор. Меры экономии, интенсификации производства внутри западных стран наталкиваются на неодолимое сопротивление. Японское производство не столько вырывается вперед, сколько выявляет конец промышленно-технического роста Европы.

Демография показывает объективную картину сдвига. Европейцы создали демографическую бурю между XVIII и первой третью XX века, когда их численность возросла от 150 до 800 млн. человек. К 1900 они составляли примерно треть всех жителей земного шара. Но к 1925 население Третьего мира начало расти быстрее чем в европейских странах. В настоящее время прироста населения в развитых странах Запада почти не наблюдается, тогда как неевропейский мир находится в разгаре демографической революции, переживаемой им с запозданием в полтора века от Европы, и численный рост его жителей пропорционален тому, который наблюдался в свое время на Западе, т. е. от примерно 1 миллиарда человек в 1900 до, по прогнозам, 8 миллиардов в 2050. Таким образом европейцы, численно вырвавшиеся было вперед, возвращаются в строй, и теперь все шесть главных групп человечества – Китай, Индия, Европа, Латинская Америка, страны ислама, черная Африка – приходят примерно к тому же взаимному соотношению, какое существовало до экспансии Запада. Снова относительно малочисленные, европейцы ощущают себя «средиземноморским клубом, затерявшимся среди джунглей». На этом фоне особенно абсурдными кажутся расистские бредни Гитлера, преподнесенные им миру как раз в годы, когда еще неосознанный демографический сдвиг уже невидимо шел полным ходом и белые империи начинали стареть. Наша новая смиренная мораль подоспела как раз вовремя, чтобы спасти нас от более обжигающих поражений, чем в Алжире и во Вьетнаме»[136].

Расцвет западной культуры пришелся на XIX век, время наибольшего прироста населения европейских стран. В результате последующих внутренних войн и кризиса четырех столпов культуры – языка, обычаев, техники (исчерпание природы), ценностей, – «достойная удивления духовная форма, которую западному человечеству удалось придать себе веками тяжелого труда и ценой бесчисленных жертв, быстро распалась; всё ее громадное и пышное здание развалилось на куски»[137]. Оглядываясь на былое, европейцы дивятся сами себе. Прошедшее кажется отшумевшей драмой. «Целая историческая эпоха, эпоха Ренессанса, разваливается на наших глазах… Экспансия внезапно окончилась около 1960 года. Мы до сих пор переживаем шок нашего отката, подобно тому как освободившиеся народы всё еще не оправились от неожиданности, какою явилась для них столь легко добытая автономия»[138]. «Мы вынуждены констатировать, что наша цивилизация смертна. Хотя ей удалось опереться на все народы земли, ее приходится считать авантюрой меньшинства».