Том Йорк. В Radiohead и соло

Но, хотя группа и продюсеры по большей части хорошоладили во время сессий, на следующем этапе их отношения подверглись серьезному испытанию. Пока шла запись, Том мог надеяться, что из хороших исходников получится качественный результат, главное — все правильно смонтировать. На практике дело обстояло совсем не так. Когда музыканты прослушали то, что получилось, их иллюзии начали рассеиваться.

«У нас не случалось настоящих споров, но было немало [кислых гримас]: „Честно говоря, нам не особо нравится микс", — признает Пол. — В процессе записи я нелюблю говорить: „Мы все исправим при монтаже", но всегда есть масса вещей, которые откладываешь на потом и повторяешь: „Знаю, вам это не нравится, но потом мы все переделаем". В реальности же рано или поздно наступает момент, когда все это накапливается и надо что-то предпринимать. И если кому-то по-прежнему не нравится результат, ограниченный бюджет не всегда позволяет что-либо поменять. Если [продюсер] Def Leppard Матт Ланж захочет вернуться и переписать песню, никто не станет из-за этого сходить с ума, однако у нас на том этапе бюджет был практически исчерпан».

Единственная вещь, которую решили исправить, была все та же песня «Creep». Никто не сомневался, что у нее нет ни малейшего шанса стать хитом, поскольку текст для этого явно не подходил. В 1993-м песни с нецензурной лексикой не допускались на радио, даже с «бипом». Sonic Youth тоже поменяли тексты при сходных обстоятельствах, так почему бы Radiohead не согласиться? Музыканты признавали необходимость стратегии «продажи», но Том, как и следовало ожидать, вернувшись в студию для записи радиоверсии, пропел «очень» вместо «гребаный» самым язвительным тоном. По иронии судьбы версия со словом «очень» звучит еще более антагонистически и саркастически по отношению к предмету лирического повествования. Единственное преимущество такого переписывания песни заключалось в том, что она дала Йорку шанс вернуться и улучшить первоначальную версию. Ведь поначалу слова песни были совсем не те, что появились в окончательном варианте.

«Этот текст был сделан как заменитель, — объясняет Шон. — Знаете, как The Beatles в песне "Yesterday" изначально пели про взбитые яйца [прежде чем Пол Маккартни принес окончательную версию]. Что-то в этом роде».

«Мы и в самом деле поспорили, — говорит Пол. — Я сказал: „Теперь у вас есть шанс сделать все лучше" , а Том ответил: „Нет, дело сделано, все написано, хватит возвращаться к пройденному". Но я несколько надавил на него, насколько вообще на Тома возможно надавить. Я сказал ему: „По-моему, песня может стать шедевром, но для этого надо постараться"».

На Тома слова продюсера не произвели никакого впечатления. Он считал, что песня закончена. С него было довольно, он не хотел возвращаться и переписывать ее. «Он состроил свою обычную гримасу, очень забавную, — вспоминает Пол, — и ушел, а потом вернулся с первой частью текста, заметно улучшенного. Моя самая большая продюсерская удача!»

«Я понимаю, почему Шон и Пол сказали: „Может, стоит попробовать здесь другие строчки", — чтобы сделать смысл яснее, — вспоминает Найджел. — Но когда я спросил Тома об этом, он ответил, что это отсылка к бытовухе, как будто ты уже женат на ком-то и возишься на кухне с кастрюлями».

К началу сведения веселая часть процесса работы над записью определенно подошла к концу. Группа с нарастающим унынием слушала то, что им удалось сделать, и в отчаянии пыталась что-то изменить, но было уже слишком поздно. На каком-то этапе Том решил, что ему не нравится звук записи. Она слишком сильно напоминала другие альбомы в стиле инди, существовавшие к тому времени. В панике он потребовал, чтобы продюсеры сменили курс.

«Это было в тот момент, когда мы сводили „Blow Out", — рассказывает Шон. — Когда мы начали работать над миксом, Том заявился с утра и сказал [резко]: „Никакого искусственного эха!" И мы ответили [мрачно]: „Ну хорошо". А поскольку эхо, реверберация звука, — душа и тело музыки в записи, задача была не из легких. В итоге микс получился сухой как кость. Когда парни из звукозаписывающей компании пришли прослушать нашу работу и мы поставили им запись, они сидели надувшись, и я им сказал: „Ладно, мне тоже не нравится". Пришлось поговорить с Китом [Уозенкрофтом] и сказать ему, что так дело не пойдет. Мы микшировали в этой ужасной, ужасной студии. Пульт был кошмарный, вибрации отвратительные, да еще и люди из звукозаписывающей компании всем скопом приперлись нас критиковать. Полный абзац. Помню, как повернулся к Киту и сказал: „Послушай, приятель, я понимаю, что никому не нравится это дерьмо. Давай-ка мы с Полом вернемся в [нашу студию] «Fort Apache» и нормально сведем весь материал и пришлем сюда". Так и по

явился альбом „Pablo Honey"» .