Том Сойер за границей

теперь знали, что тогда и люди и верблюды в испуге разбегутся в разные

стороны. Мы еще в жизни не видывали таких ярких нарядов и таких

благородных манер. Некоторые вожди ехали на дромадерах, - мы их тогда в

первый раз встретили. Они были очень высокие, выступали, словно на

ходулях, и так трясли своих всадников, что у них в желудке наверняка весь

обед перемешивался! Но зато они очень резвые, и простому верблюду ни за

что за ними не угнаться.

  В середине дня караван сделал привал, а к вечеру снова отправился в путь.

Вскоре солнце стало какое-то странное. Сперва оно сделалось желтое, как

латунь, потом рыжее, как медь, а после превратилось в кроваво-красный шар.

Воздух стал горячий и плотный, и вдруг все небо на западе потемнело,

заволоклось густым туманом и сделалось таким огненным и страшным, как

бывает, когда смотришь сквозь красное стекло. Посмотрели мы вниз - и

видим, что весь караван мечется со страху туда-сюда, а потом все бросились

ничком в песок и замерли.

  Вдруг мы увидели, что приближается какая-то огромная стена. Она

воздвиглась от земли до самого неба, закрыла солнце и с быстротой молнии

неслась вперед. Потом поднялся слабый ветерок, но вскоре он задул сильнее,

и песчинки стали бить нас по лицу и жечь, как огонь. И тогда Том крикнул:

  - Это песчаная буря! Повернитесь к ней спиной!

  Не успели мы повернуться, как поднялся ураган. Песок сыпался на нас

лопатами, а воздух стал такой плотный, что невозможно было ничего

разглядеть. Минут через пять лодка была полна до краев, а мы сидели на

ящиках по горло в песке, так что одни головы торчали, и почти совсем не

могли дышать.

  Когда буря немного утихла, мы увидели, как стена движется дальше по

пустыне, - просто смотреть страшно, ей-богу. Мы кое-как выбрались из

песка, посмотрели вниз и увидели, что там, где прежде был караван,

простиралось огромное море песка - и больше ничего, и все кругом было тихо

и спокойно. Все люди и все верблюды задохлись, умерли и были похоронены

под толстым слоем песка - футов десять, не меньше, и Том сказал, что может

пройти много лет, прежде чем ветер сдует с них песок, и все это время их

друзья так и не будут знать, что стало с караваном. Том сказал:

  - Ну, теперь-то мы знаем, что случилось с теми людьми, у которых мы

забрали сабли и пистолеты.

  Да, сэр, так оно и было. Теперь это стало ясно как день. Их занесло

песком, и дикие звери не могли до них добраться, а когда песок сдуло

ветром, от них остались только кожа да кости, и они уже не годились в

пищу. Мне тогда показалось, что мы еще в жизни никого так не жалели и не

оплакивали, как этих несчастных людей, но я ошибся - после гибели второго

каравана у нас на душе стало еще тяжелее. Понимаете, те были нам совсем

чужие, мы с ними так и не познакомились, не считая разве того человека,

который смотрел на девушку; но со вторым караваном дело обстояло совсем

по-другому. Мы ведь летали над ними целую ночь и почти целый день и

прониклись к ним самыми лучшими, самыми дружескими чувствами. Я теперь

понял, что самый верный способ узнать, нравится тебе человек или нет, -

это поехать с ним путешествовать. Так и тут. Они нам сразу понравились, а

когда мы с ними вместе поездили, это окончательно решило дело. Чем больше

мы с ними путешествовали, тем больше к ним привыкали, тем больше они нам

нравились и тем больше мы радовались, что их встретили. С некоторыми мы

так хорошо познакомились, что, говоря о них, называли их по имени, и такая

у нас была дружба, что мы даже отбросили "мисс" и "мистер" и звали их

просто по имени, без всяких титулов, - и это даже не казалось невежливым,

а совсем наоборот. Конечно, это были не настоящие их имена, а те, какие мы

им дали. Например, мистер Александр Робинсон, и мисс Аделина Робинсон, и

полковник Джейкоб Макдугал, и мисс Гарриет Макдугал, и судья Джереми

Батлер, и молодой Бушред Батлер. Все это большей частью были главные

вожди, которые носили на головах великолепные огромные тюрбаны, а одеты

были не хуже Великого Могола"Великими Моголами называлась династия

индийских государей, правившая с 1526 по 1858 год". И с ними были члены их

семей. Но когда мы с ними как следует познакомились и полюбили их, не

стало больше мистера и судьи и тому подобного, а только Алек, да Адди, да

Джек, Хетти, Джерри, Бак и тому подобное.

  А ведь известно: чем больше вы делите с людьми радость и горе, тем ближе и

дороже становятся они вам. Ну а мы ведь не были холодными и равнодушными,

как большинство путешественников. Наоборот, мы были дружелюбны и

приветливы и во всем принимали участие; и караван вполне мог на нас

положиться: что бы ни случилось, мы всегда были тут как тут.

  Когда они делали привал, мы тоже делали привал - в Тысяче футов над ними.

Когда они ели, мы ели тоже, и нам как-то уютнее становилось в их обществе.

Вечером у них была свадьба - Бак с Адди поженились, и мы ради праздника

нарядились в самые что ни на есть раскрахмаленные профессорские тряпки, и

когда они плясали, мы тоже ногами притопывали.

  Но больше всего сближает людей горе и несчастье. И нас больше всего

сблизили похороны. Это было на рассвете, после свадьбы. Мы не знали