Томагавки и алмазы

Для сбора земельного налога англичане создали… не знаю, как и назвать: класс? Сословие? В общем, эти люди, сплошь индусы, именовались «заминдары». И уж будьте уверены – драли три шкуры и с живого, и с мертвого. Этакие полицаи из местных, только гораздо более высокого полета, нежели набиравшиеся немцами в Отечественную на оккупированных территориях бургомистры, сельские старосты и полицаи. Там была совсем другая система. Немецкие холуи работали исключительно за жалованье и паек, а заминдары были тварями совсем другой разновидности. Именно к ним переходили во владение конфискованные у налоговых должников земли. В массовом порядке разорялись и навсегда теряли свою землю не только крестьяне, но и мелкие и средние помещики – соответствовавшие английским джентри и сквайрам. Англичане старательно выстроили ту же систему, что уже пару столетий действовала у них на родине: мелких земельных собственников практически не стало. Только два, можно смело сказать, класса – крупные землевладельцы-заминдары (по совместительству еще и ростовщики), ставшие аналогом английских лендлордов, и масса арендаторов и безземельных батраков.

Так британцам было гораздо удобнее и выгоднее. Во-первых, не было необходимости привлекать к управлению своих, английских чиновников, которым пришлось бы платить неплохое жалованье. Гораздо дешевле обходился состоявший целиком из индусов административный аппарат: сельские старосты-патвари, сборщики налогов и полицейские.

Во-вторых, в ход в который раз был пущен старинный, еще древнеримский принцип «разделяй и властвуй»: в некоторых областях арендаторами и батраками были почти сплошь мусульмане, а весь управленческий аппарат состоял из индусов. Что только прибавляло вражды меж двумя общинами, добавлявшейся к религиозной розни. Индусы привыкали смотреть на мусульман свысока, как на недочеловеков, а мусульмане – многие из них в жизни не видели англичанина – пребывали в убеждении, что три шкуры с них дерут индусы. В-третьих, в лице заминдаров англичане приобретали преданных цепных псов – те прекрасно понимали, что белые господа («сахибы» на хинди) сегодня жалуют землицей и позволяют промышлять ростовщичеством, а завтра, если чем-нибудь вызовешь неудовольствие сахибов, они могут все и отобрать.

В Отечественную у нас отметили: полицаи и прочие немецкие прислужники из «своих» гораздо злее и безжалостнее с соотечественниками, чем солдаты-оккупанты. Тот же принцип работал и в Индии: английские холуи, от заминдаров до последних сельских полицаев, из кожи вон лезли, чтобы не потерять благосклонности сахибов.

Параллельно англичане разгромили крестьянские общины, игравшие в Индии примерно ту же роль, что в Англии и в России, да вдобавок на свои средства содержавшие должностных лиц, необходимых деревне ремесленников и работников. Община (в чем англичане давно убедились на примере восстания Уота Тайлера и нескольких других) всегда могла стать центром организованного сопротивления. Подавляющее большинство простого народа превратилось, по определению Неру, в «жалкую массу нищих, голодных и вымирающих людей». А параллельно англичане хитрой системой налогов и внутренних торговых пошлин принялись уничтожать разнообразные индийские ремесла – в XIX в. этот процесс достигнет апогея, о чем будет подробно рассказано в следующей книге, этому столетию и посвященной.

Очень быстро, уже в 1769–1770 гг., этот откровенный грабеж и умышленное разорение как крестьян, так и ремесленников вызвали нечто прежде в Индии небывалое – массовый голод. Неубранные трупы сотнями валялись по деревням, полям и дорогам, обеспечивая сущее пиршество птицам-стервятникам, шакалам, бродячим собакам и аллигаторам (а в некоторых местах доходило и до каннибализма). Искусственно вызванный голодомор выкосил треть населения Бенгалии и Бихара.

Как я ни копался в отечественных и зарубежных источниках, так и не сумел выяснить, сколько же это – треть? Везде стояло «треть» – и только. Даже у Неру, во многих других случаях приводившего точные цифры жертв колониального режима. И только уже приступив к написанию этой главы, я наткнулся у одного из английских историков, сколько же составила эта «треть».

Около пяти миллионов человек. Чуть ли не две трети населения тогдашней Англии, а то и побольше. Ничего не будем говорить, просто чуточку помолчим. И вспомним, что на Нюрнбергском процессе вешали и за меньшее… Англичане в том числе…

Служащие Компании как сыр в масле катались. Даже самые «низкопоставленные» занимались бизнесом на стороне и брали взятки. Те, кто стоял повыше, еще и вымогали ценные подарки у заминдаров и местных правителей, князей и раджей, своей властью повышали налоги. Молодой служащий Компании Ф. Пембертон, работавший в Бомбее, оставил записки о тамошних делах. Как он писал о губернаторе Бомбея, тот, будучи «более своевольным и деспотичным, чем король Англии, мог получить столько денег, сколько хотел». По прикидкам Пембертона, к 1770 г. губернатор «с его торговлей, интригами и всем остальным накапливал по 40 000 фунтов стерлингов ежегодно».