Томас Бекет [=Бекет, или Честь Божья]

Монашек. Так трудно, столько маленьких завязок! Тут требуются женские руки!

Бекет (мягко). Сегодня нужны мужские руки. Оставь их, не завязывай. Уже рассветает, спеши. Дай епитрахиль. Ризу.

Монашек (помогая ему). То, что должно быть сделано, нужно делать.

Бекет. Ты прав. То, что должно быть сделано, нужно делать. Завяжи все маленькие завязки, не пропускай ни одной… Бог даст нам время.

Тишина. Монашек трудится усердно и неумело, высунув язык. Тамтам слышится ближе.

(Улыбается.) Не высовывай от усердия язык. (Смотрит, как тот работает.)

Монашек (потный и довольный). Вот. Все в порядке. Но я бы предпочел пасти свое стадо! Это легче.

Бекет. Уже рассвет. (Пока монашек его одевает.) Ты очень любил свое стадо?

Монашек (его взгляд проясняется). Да.

Бекет. Когда я был ребенком, у моего отца тоже было свое стадо. (Улыбается.) Мы с тобой два парня из Гастингса! Дай мне митру, я надену ее.

Монашек отходит, чтобы взять митру.

(Тихо.) Господь! Ты повелел Петру на Масличной горе вложить меч в ножны, но я не хочу лишать этого мальчика последней радости. Ему так мало выпало радости за время его короткою пребывания здесь. (Монашку, который надевает на него митру.) Дай мне мой серебряный крест. Теперь он должен быть у меня в руках.

Монашек (передает ему крест). Тем более что им можно нанести хороший удар, он такой тяжелый! Вот бы мне такой!

Бекет (улыбается, ласково). Счастливый маленький саксонец! Ты до самого конца будешь верить, что в этом мрачном мире может воцариться порядок. (Выпрямляется, становится серьезным.) Я готов, господи, я облачился в парадные одежды в честь твою. Господи, не допусти, чтобы меня во время ожидания охватило презренное сомнение…

Во время этой сцены звук тамтама приближается. Сейчас он совсем близко и сливается с громкими ударами в дверь. Входит священник.

Священник (растерян). Монсеньер! Там четверо вооруженных людей. Говорят, что должны вас видеть по поручению короля. Я велел забаррикадировать дверь, но они ее вышибут. У них топоры! Скорее! Удалитесь в глубь церкви и дайте приказ закрыть решетку клироса. Она крепкая.

Бекет (спокойно). Это час вечерни, Вильгельм. Разве закрывают решетку клироса во время вечерни? Это же неслыханное дело…

Священник (в замешательстве). Да, но…

Бекет. Значит, все должно быть, как положено, не надо закрывать решетку клироса. Пойдем, мальчик, к алтарю. Здесь нам не место. (Направляется к алтарю в сопровождении монашка.)

Грохот. Дверь поддалась. Врываются бароны, в шлемах, обнажают оружие, отшвыривают прочь топоры. Бекет стоит у подножья алтаря; он повернулся к ним, серьезный и спокойный. Бароны на мгновение останавливаются, смущенные, растерянные: четыре статуи — огромные, грозные. Тамтам умолкает. Глубокая тишина.

Бекет (просто). А! Вот, наконец, и сама глупость. Это ее час. (Не сводит глаз с баронов.)

Они не смеют пошевелиться.

(Холодно.) В дом божий не входят с оружием. Чего вы хотите?

Первый барон (глухо) . Твоей смерти.

Пауза.

Второй барон (неожиданно, тоже глухо). Ты бесчестишь короля. Беги или ты умрешь!

Бекет (тихо). Это час церковной службы. (Поворачивается к алтарю, где возвышается распятие, не обращая внимания на баронов.)

Опять глухо звучит тамтам. Четыре человека приближаются, как автоматы. Чтобы защитить Бекета, монашек неожиданно бросается, вырывает крест и замахивается им. Один из баронов ударом шпаги убивает монашка.

(Шепчет с упреком.) Даже одного не удалось… А он так был бы рад, господи! (Кричит, неожиданно.) Ах, до чего ты все делаешь трудным, до чего тяжела твоя честь! (Вдруг совсем тихо.) Бедный Генрих.