Томас

— Да как сказать? Не близкий, вместе в автобус садились, в карантине водку пили... Он в другом батальоне служил. Редко виделись.

— Это плохо.

— Да уж знаю, что не хорошо. Хотя... Одного не пойму, почему у нас плохо, а в других странах, например, в Японии, хорошо?

— Как это?

— Там не считается грехом.

— Разве?

— Да.

— А Япония — это где?

— Та, далеко.

— Не скажу за Японию, но у нас это плохо.

— Сам знаю, но почему у нас плохо, а там хорошо?

— Врешь, наверное?

— Да как сказать... Сложно объяснить... Там умереть достойно считается за честь, а если сам, и все по обряду, то это достойно.

— Не понимаю.

— И я тоже. Почему им можно, а нам нельзя?

— Нам нельзя.

— Странно это.

— Ничего странного. Если нам нельзя, то и им нельзя, а обряды... всё брехня.

— Я тоже так считаю. Не подумай, я, как осознал всё, ну после вжик-вжик, не допускал даже мысли. Это же, это же... Страх, какой грех, и... Какую смелость надо иметь! Но вот что странно, после этого... Шевелящегося отростка... Стал бояться высоты. Как выйду на балкон, посмотрю вниз, и голова кружится. Что получается? Я боюсь скрытых своих помыслов? Из-за этого паника, страх переступить черту... Головокружение.

— Ну, ничего удивительного. Ты столкнулся с неразрешимой ситуацией, из которой, якобы, нет выхода и, как любой человек, захотел обмануть судьбу.

— О чем ты? При чем здесь обман?

— То о чем мы говорим, есть обман чистой воды. Тебе кажется, что всё закончится, раз — и в дамках! Но мне кажется, это только начало нового ещё более трудного пути.

— Ты верующий?

— А ты?

— Не знаю... Но если боюсь об этом помышлять... Ну, ты понял, о чем... Значит, верующий.

— Странный вывод. Бояться греха, ещё не значит верить.

— Давай сменим тему. Я бы не хотел говорить о вере. Уж кто-кто, но не я — прямое доказательство того, что Бога нет.

— Это почему же?

— Как там? По образу и подобию. Что, у Адама был хвост?

— Эх ты! Хохмач...

— Да уж какой смех, когда такое в голове творится? И не только в голове... Я слышал... Слышал...

— Ну, говори.

— Что эти, в труповозках ненавидят тех, кто с крыш сигает, мол, видончик ещё тот, мороки много, собирай его ложечкой. То ли дело висяки — снял с петельки, там всё чин по чину, узел с одной стороны или с другой, язык вылез или нет, смерть наступила в результате асфиксии... Всё давно прописано — наука! А когда с двадцатого этажа... Какая уж тут наука?

— Ты столько всего знаешь.

— Да просто в голове застряло, оно ж любопытно!

— Как такое может быть любопытно?

— Всё что ненормально, всё любопытно.

— Получается, теперь и ты любопытный.

— Ах, да... Вот чего теперь ненавижу... Да, ненавижу!!! Подобных секунд, мгновений. Только что парил в облаках, о чем-то думал приятном или неприятном, ну, не настолько, чтобы... Короче, о другом думал, а потом — шандарах!!! Как крюк на пупок... Как головой в битум и хруст позвонков. Когда приходит осознание истины...

— Ну ты даешь — истина.

— Хорошо, скажи по-другому. Истина и есть.

— Нельзя разбрасываться такими словами. Истина — это святое. Можно же сказать... Ну, я не знаю... Правда... Хотя тоже слово... хорошее.

— А если фактически?

— Фактически?

— Ну, да, если сказать: «У меня фактически имеется хвост».

— Глупо звучит.

— А все искусственные обороты звучат по-глупому.

— Проще — лучше. «У меня есть хвост».

— У тебя?

— Да, нет, у тебя. У тебя есть хвост.

— Это понятно, но откуда он взялся?

— Ты у меня спрашиваешь? Я при этом процессе не присутствовал.

— Я хоть и присутствовал, но не могу описать сам... процесс. Потому как его не помню. Помню — вжик-вжик, и всё.

— Зарплата?

— Ага. Вижу — нули-нули, вот я и обрадовался. Как идиот. А потом опечалился. Нет, не то слово... Ну, как можно достоверно передать состояние слияния ужаса, паники, страха и безумия?

— Можно.

— Знаю, что можно, но для этого надо родиться гением. И не рассказать, а нарисовать.

— Художники не рисуют, они пишут.

— Странно... думал, что рисуют.

— А ты что почувствовал?

— В момент осознания?