Томчин (дилогия)

Как только военный вопрос потеряет свою остроту, меня тут же уберут, и никто не поинтересуется, почему помер – некому интересоваться. Семейное дело. И далее последуют нормальные легитимные выборы нового главы рода в семье, сопровождаемые, как водится, воплями и резней. А пока можно меня до дел не допускать, решать все самим, распределив властные полномочия между родственниками, в соответствии со способностями. Так я, убогий, получил общую поддержку семьи в назначении меня отцом народа.

Операция была согласована с шаманом, может, он и схему придумал, как объявить о свершившемся переселении душ. Боится, небось, что победитель у него погремушку отберет, у того ведь есть свой шаман.

Всей командой провели пиар‑акцию под девизом: "Хозяин с нами, святой и герой". Все признали, никто не разбежался. Отец народа в своем шатре лежит, о народе думу думает, к победам готовится. Нация едина, как никогда. Признавай – или проиграешь.

Понятно теперь, почему Бортэ так встрепенулась, она мать основного претендента, глава партии власти, должна держать ситуацию под контролем.

Ох, что‑то мне это все напоминает…

Надо приглашать Бортэ на переговоры.

Есть мнение, что пиар придется подправить. Это мнение есть у меня. С детства бережно сохранил в памяти сказку о коте и лисе, кажется, пора воспользоваться мудростью народа. Как говорится, мы тут посоветовались и решили. Будем советоваться. А то долежу в юрте со своей больной спиной до момента разрешения военного конфликта, и меня любая победившая сторона на радостях прикончит. Удрать не получится, в своей степи даже местный ребенок найдет и догонит, или стрела догонит. Значит, надо договариваться, вести переговоры, получать информацию, свободу перемещений – короче, работать на статус. Пусть растет, пригодится.

Исходя из данных Цэрэна, у нас имеется тридцать тысяч конницы. Кроме главного врага, есть несколько мелких, и при наличии карты, информации о местоположении противника и составе войск я способен продумать, каким способом нанести им поражение. Сила солому ломит, и враги не в крепости сидят, пятьсот всадников я тремя тысячами уничтожу на известной мне территории почти без потерь. Мявкнуть не успеют, второй стрелы послать, головой отвечаю, а как же иначе.

После пары‑тройки таких демонстраций можно будет засылать послов к главному вражине‑злодею. Предложим мир ценой полного подчинения, разоружения, сжигания знамен, что тут у них принято, главное – понаглее! Можно, нет – нужно! дань истребовать, да еще чтобы к сроку и в указанное место привезли. Сам принимать буду с верной тысячей, веревки подготовлю, на шею одевать, когда дань ко мне подносить станут. Место задолго до отправки послов подобрать надо, позиции занять заранее, замаскироваться – подойдут предгорье, балки, чтобы тысяч двадцать наших задействовать, пять отправим в засадный полк, пять в резерв ставки.

Ну не верю, что главный злодей сам такую наглую сволочь, как я, наказать не пожелает. Приедет и дань привезет. Весь приедет, сам, тысяч пятьдесят войска с собой прихватит и место двойным кольцом окружит, если не дурак. А дальше все от местности будет зависеть, если я ее правильно подберу, и от моих идей. Потери один к пяти, но можно подумать, как побольше народа в плен захватить. Это от доблести побежденных будет зависеть. Такой план на первую зимнюю кампанию. Годится? Бортэ женщина серьезная, но – женщина, не воин, какие‑то мысли у нее возникнут, а значит, я получу карту и информацию. Осталось все это как‑то через Цэрэна, помогая себе руками и рисунками, красочно изложить. Хуже не будет.

Теперь про мой образ в глазах будущих подчиненных и мирового сообщества. На данный момент мы имеем две проблемы.

Первая проблема: смута в рядах нашего воинства и прочих подданных, вызванная слухами о смерти во время эпидемии моего предшественника, обожаемого и победоносного, и переселением его духа в святого лекаря, спасшего правящий род или даже весь народ от болезни, отшельника, бессеребренника и просто очень хорошего, но никому не известного человека. Да, подселившийся дух уже подтвердил свое присутствие тем, что лекарь героически напал на пришедшее войско, победил его и рассеял, он признан семьей хана и духовенством, этого пока достаточно, чтобы не разбегаться. Но воевать под руководством такого лекаря с духом на серьезного супротивника народ не пойдет. И на моей Земле как‑то плохо соглашались, без огонька. То есть, воинский дух армии такие полководцы не укрепляют.

Вторая проблема: прознав про такие прискорбные изменения с духом своего противника, все наши враги духом как раз укрепятся, и это касается не только руководства врагов, но и простых воинов, а такой боевой подъем поставит нас в заведомо проигрышное положение. Агрессии можно будет ждать в любой момент, более того, враги способны напасть одновременно или войти в союз для быстрого уничтожения ослабленного противника.