Томка, дочь детектива

Впрочем, объяснения пока не требовались. Я сидел в кресле на веранде (как оказалось, за толстыми голубыми портьерами у меня за спиной скрывалась дверь) и смотрел на мохнатые сосны за забором. Мне отчаянно хотелось бросить все, пробежаться по лесной тропинке, выйти к водохранилищу и постоять, закрыв глаза, где-нибудь полчаса-час. Тогда, возможно, ко мне и придет озарение, как уже неоднократно бывало. Как бывший филолог скажу вам: чтобы найти сюжет, нужно его НЕ искать. Этот нехитрый метод всегда приносил результаты.

Я сидел на веранде и потирал трубкой телефона небритый подбородок. Я заметил, что уже два дня не брился. Томка обязательно сделает выговор – она терпеть не любит тереться об этот абразив.

– О чем задумался? – спросила Марина. Она стояла у деревянных перил, прислонившись к ним задом. Она была напряжена. Я молчал. Молчал по двум причинам: во-первых, не хотел делиться с нею своими планами, да и не только планами – вообще ничем больше не хотел делиться после всего, что узнал за последние сутки; во-вторых, у меня не было никакого плана. Юридическая справедливость требовала, чтобы мы вернули медальон его законному владельцу… ну, номинально законному, уж как Валуйский на самом деле завладел Чудесным Медальоном, мне неведомо… но мне очень не хотелось этого делать. Я чувствовал какой-то подвох, ощущал себя так, будто у меня хотят забрать какую-то важную часть меня самого.

Впрочем, если уж совсем проще…

…они хотели обидеть моего ребенка. Вот в чем проблема.

– Ты не хочешь говорить или у тебя нет никаких идей?

– У меня нет идей, а если бы и были, я бы оставил их при себе.

Марина проигнорировала резкость.

– Чебышев не остановится. Он хочет заполучить эту штуку любой ценой.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказала. – Марина повернулась ко мне спиной.

Мне очень не понравилось ее заявление. Тот факт, что Игорь Чебышев, с которым я не имел сомнительной чести быть знакомым, ради достижения цели позволил себе проникнуть в чужое жилище, пусть и с ключом, на короткое время выпал из моего сознания, но теперь завладел им почти полностью. За годы частной практики я как-то отвык от общения с совсем уж отпетыми негодяями с уголовной родословной. Похоже, мне придется вспомнить, что они существуют и действуют лишь согласно своим представлениям о справедливости.

Я стиснул телефон в руке.

– Спасибо тебе, дорогая, за роскошные подарки к ее шестилетию!

Я набрал номер телефона Олеси. На третьем гудке понял, что нервничаю. Пульс подскочил до непотребных цифр. Поясница покрылась льдом, ноги тоже. «Где ты шляешься, воспитательница, возьми же трубку!».

Я ждал с десяток гудков, потом раздался писк и женский голос на двух языках посоветовал мне позвонить позже.

– С кем сейчас наша дочь? – спросила Марина. Я уловил в ее голосе требовательные интонации.

– Моя дочь сейчас с Олесей и ее сыном!

– Они не отвечают?

– Как видишь!

– Тогда нужно ехать!

Я смерил ее холодным взглядом. Набрал номер домашнего телефона Олеси. Сохранялась высокая вероятность, что она просто не услышала звонок мобильного, потому что была в ванной, туалете или просто мыла посуду на кухне. Такое бывает. Она вообще отвечает лишь на каждый второй звонок. Это ее профессиональная «болезнь», спровоцированная постоянным присутствием рядом шумных детей.

Однако и домашний телефон не отвечал. Аппаратура сбросила звонок уже после пятого гудка. Этому тоже можно было найти разумное объяснение. Томка говорила, что они собирались пойти гулять. Возможно, Олеся взяла детей и ушла с ними в парк, забыв дома мобильник.

– Ну, что?! – спросила Марина. Она едва не кричала. Я готов был убить ее за эту показную истерику, на которую она не имела никакого морального права.

– Ничего! – Я оглянулся. Стеклянная дверь в комнату была приоткрыта. Я сбавил тон. – Что знает Чебышев?

Марина осеклась.

– Какой информацией он располагает? Что ты ему сказала?

– Только то, что медальон уже много лет валяется где-то дома и вообще мог потеряться. Знает, что мы с тобой в разводе и я не могу просто так прийти и рыться в вещах.

– Поэтому любезно подарила ему ключик! – Я вскочил с кресла. Руки сами собой сжались в кулаки. Я подошел к Марине на расстояние дыхания и прошипел: – Если с Томкой что-нибудь случится…

Ее ресницы дрогнули.

– Это и моя дочь тоже…

– Была твоей!! Мы не видим тебя неделями, и она, поверь мне, чувствует себя в твое отсутствие все лучше и лучше! Пропади еще на год, и она вообще забудет, что у детей бывают мамы!

Я оставил ее, снова стал терзать мобильник. Олеся не отвечала ни по одному из известных мне номеров. Что же это такое!!

– Решил подыскать мне замену? Думаешь, она будет лучшей мамой, чем я?

Я спиной почувствовал ее злость. Обернулся.

– Батюшки мои, да мы ревнуем! С чего вдруг!

Она проигнорировала сарказм.

– Думаешь, я не видела, как ты все время смотрел на Олеську?! Думаешь, не замечала ничего? Ты же слюной давился, когда она задом к тебе поворачивалась!

«Господи, какой бред!» – подумал я.