Томление духа

— Не знаю.

Опять он был один; тоскливо оглянулся…

— Пусть спит спокойно, — сказал он громко и не мог бы ответить кого имел в виду: Колымову, Женю или всякого другого кто, устав за день, закрывает глаза и видит во сне несбыточное, нездешнее…

VIII

В вечер знакомства с Женей, Нил вернулся домой поздно. Он был измучен долгой прогулкой и необычными впечатлениями дня. Но спал плохо, урывками, просыпаясь от внутренних толчков. Желтый мирный свет лампы, прикрытой зеленым колпаком, наполнял комнату. Спиной к нему сидел Сергей и работал. Нил видел, как скрестились под стулом его ноги. Образ Колымовой был в комнате, и мысль о ней будто внушалась ему извне; словно кто-то беседовал с ним о девушке. Нил заворочался на кровати.

— Ты не спишь? — тихо спросил Сергей.

Нил заснул и через полчаса опять проснулся. Сергей писал. Мысль о Колымовой опять была в комнате. Не оборачиваясь, Сергей спросил:

— Я мешаю тебе? Потушить лампу?

— Сергей, — сказал Нил и поднялся на локте, — я рассказывал тебе о девушке, с которой встретился у Яшевского. Пожалуйста, не вспоминай о ней никогда.

— Хорошо, — ответил Сергей помолчав и откинулся на спинку стула. Нил увидел его раннюю лысину.

— Она для меня умерла. Кроме того, быть может, я уйду… на некоторое время.

Сергей прикрыл глаза рукой.

— Уйдешь? — прошептал он, все не оборачиваясь. — Куда?

— Еще не знаю. Нельзя жить так, как все живут… Который час?

— Начало третьего.

— Нельзя. Необходимо что-то сделать, — повторил Нил.

Он заснул. Утро было бодрое. За ночь выпало много снегу, и белый свет, идущий через окно, придавал комнате что-то новое. Сергей еще спал. На его столике все было аккуратно прибрано. Топилась печка; Нил достал письма Колымовой, полученные в разное время, и бросил в огонь. Ее последнюю записку «Мы больше не должны встречаться» он перечел, думая уловить в ней что-то. Но и ее бросил. Бумага быстро сгорела. Сделалось очень грустно, но в этой грусти было что-то освободительное. «Кончено, — подумал он, — теперь иная жизнь».

— «Женя», — сказал он вполголоса, желая звуком этого имени прогнать другое. Он силился вообразить ее лицо. Но в то время, как Колымова вспоминалась легко, без усилий и даже против воли, образ Жени не давался воображению. Приходилось добывать его, частями, как бы выкапывая из-под обломков рухнувшего дня; вот черные свежие, как черешни, глаза… широкий рот с детским выражением… маленькие уши с бирюзовыми сережками. Вдруг ясно почувствовался запах ее духов и пудры, имевший невыразимо гадкий привкус. Его лицо поморщилось, и у него вырвалось: «Проститутка»…

— Мне нужны деньги, — сказал он Сергею за обедом. — Можно взять?

Он отправился к Жене. Ему казалось, что люди оглядываются на него, догадываясь куда он идет, и пожимают плечами. Он волновался, горестно досадуя на то, что цельность решения оставила его.

Но все же шел. Он поднялся по чисто прибранной лестнице и остановился перед дверью; на ней была медная дощечка с незнакомой фамилией и ниже узкая визитная карточка с золотым обрезом и закругленными краями:

— Евгения Ивановна Сизова, артистка.

Опять вспомнился приторный запах пудры и помады.

Он позвонил: девушка с веселым умным лицом отперла дверь.

— Дома Евгения Ивановна?

Он вошел в полутемную переднюю, уставленную шкафами и картонками.

— Барышня, к вам пришли, — дружелюбно сказала девушка, постучав в дверь.

Изнутри что-то ответили; горничная передала:

— Просят. Пожалуйте, — и продолжала ясно и добродушно улыбаться.

Нил вошел. Посреди комнаты стояла высокая женщина с маленькой головкой и редкими светло-каштановыми волосами; она была в одном белье: в свеженакрахмаленной юбке, и нижней ажурной кофточке без рукавов. Из-под хрустящей колоколообразной юбки были видны тонкие, костлявые ноги в дорогих черных чулках и лакированных туфельках, на высоких гнутых каблучках. Женщина улыбалась бедным, маленьким безбровым лицом, и бледные губы открывали зубы, похожие на Женины.

Нил с разбегу поздоровался с ней и, увидев чужое лицо, готов был спросить:

— Где ваша подруга?

— Все-таки пришел, — проговорила девушка и потянулась поцеловать в губы.

Тут он сообразил, что это и есть Женя. Чувство омерзения, жалости и близящейся, непоправимой ошибки охватило его.

— Почему ты не одета? — спросил он недоброжелательно.

— Я только что пила кофе. Я ждала тебя.

— Меня не надо ждать неодетой, — жестко ответил он, намеренно придавая ее словам особый смысл.

Она простодушно и цинично улыбнулась, как привычной шутке.

— Если бы я ждала для этого, — поясняла она, — то не надела бы крахмальной юбки. Извини, — продолжала она, — только что принесли белье. Можно?

Она подошла к двери и кликнула девушку.

— Очень хорошая девушка, весной выходит замуж, — сообщила она, словно делилась радостной вестью.

Вошла просто одетая деревенская баба с серьезным лицом; она бережно несла вымытое и выглаженное белье проститутки. Баба мирно взглянула на Нила и сказала:

— Здравствуйте, барин.