Тони и Сьюзен

В машине, возвращаясь позже обычного домой цветущим майским днем, он наставлял себя. Другие водители думали, что он проклинает заторы. Он сказал: ни при чем тут длинные пробки и час пик. И ребята, швыряющие в машины софтбольные мячи. И гнусные колонки утренних газет, и корыстолюбивые студенты, которым лишь бы выйти сухими из воды, и отвратительный Фрэнк Готорн. Есть лишь одно преступление, одно зло, одна боль. Это вы мне ее причинили, не преступники или демоны, а вы. Все остальное только отвлекает.

Он подумал: если письмо покажется Бобби Андесу вызывающим — ничего страшного. Если оно его раздражит — тем лучше. Прошло две недели, и он снова понял, что ответа не будет. Май месяц, изнывающий Тони Гастингс ждет вестей от детектива из Пенсильвании, который пекся о его здоровье и сулил надежду на спасение. В его саду было ярко-зелено и много желтого, зеленые сорняки наводняли старую бурость. Стояли ясно-небесные дни, кто-то стриг лужайки, кто-то вскапывал сады — кто-то, но не Тони Гастингс, отгородившийся от всего событиями прошлого лета. Он отдавал предпочтение ночи, когда не видно, как выглядываешь из темных окон.

Он знал, чего хочет, и мог подождать. Быть подобрее к ни в чем не повинным людям. Он указал на это Франческе Гутон за ланчем.

— Я много кого винил не по делу. Теперь я знаю, кто виноват.

— Ты наконец решил разозлиться?

Один в своем большом доме, он говорил еще, оттачивая гнев. Он сказал: вы думаете, легко стать Тони Гастингсом? На это нужно сорок лет. Для этого нужны любящая мать и умный отец, летний дом, уроки на заднем крыльце. Сестра и брат, чтобы обуздать вспыльчивость и привить сочувствие к чужим бедам. Годы чтения и занятий и жена с дочерью, чтобы приучить себя к боли и стать мужчиной.

Но еще труднее стать Лорой Гастингс. Понемногу, день за днем, составившаяся в Лору Тернер благодаря Мейер-стрит и доктору Гэндельману с Донной и Джин, озеру в тумане, смерти Бобо и мастерской, Лора Гастингс не была завершена в свои сорок лет, а лишь начиналась. Лора Гастингс — это не только та жизнь, которую она прожила (и всё), но еще сорок лет жизни, ей обещанные.

Звери, вы думаете, легче заменить Хелен Гастингс? Ее жизнь — самая длинная из всех, ее пятьдесят тире шестьдесят лет только начались, выделившись из отправного Тони-Лориного зародыша в баю-бай и «Золотую книгу», мамупапу и собаченьку с тетрадными стишками, в нерасторжимый договор о будущей взрослой Хелен-в-мире.

Нет ничего, звери, что было бы труднее сотворить или невозможнее заместить, чем непрожитые ими троими годы. Ни ваши машины, ни ваши елдаки, ни ваши гадкие подружки, ни ваши собственные крысиные душонки. Тони Гастингс вообразил эти машины, елдаки, подружек и душонки. Он жил с ними, ища слов, чтобы сделать свою ненависть всепоглощающей. Повесть, отчет, который был бы достаточно уничижительным. О глупых взрослых людях, которые из кино или телевизора и от школьных хулиганов взяли это представление о том, что быть мужчиной значит гнобить других. Погнали пугнем богатеньких. Хватит с нас косых учительских взглядов, давайте поищем капризных девчонок с чванистыми мамашами, покажем, как оно бывает. Будет какая засада — вырубай. Тони Гастингс искал слова, которых требовал его гнев. Мерзавцы, сволочи, погань. Низкие, порочные, омерзительные твари. Не злые: много чести. Он искал слова низменнее и хуже, чем «злые». Этой риторикой он пытался заместить душу, которую, как он думал, потерял.

Днем — телефон: идя к нему, он уже знал, кто это. Он услышал резкий далекий голос, воплощающий его мысль:

— Я звоню Тони Гастингсу, это Тони Гастингс?

Он был прав, они оба были правы.

— Андес, это я.

Тот услышал.

— Хотите опять на опознание?

— Кто у вас?

— Не скажу. Я спрашиваю, хотите мне сказать, кто у нас?

— Когда? Где?

— Как сможете. Здесь. Теперь в Грант-Сентере.

И он приготовился к новому путешествию. Теперь не оплошать. Теперь я посмотрю и пойму, кто это, Рэй, или Лу, или снова Турок. В диком возбуждении он собрался для ночевки, сел на самолет и сошел с другого, маленького пересадочного, в небольшом аэропорту в долине. Бобби Андес дожидался за ограждением. Он сел к нему в машину, и они поехали мимо полей и лесов, под горными кряжами. Возвращение в край ужаса.

— Настойчивые письма вы писали, — сказал Андес. — Вам правда нужны эти ребята?

— Что случилось?

— Сначала вы скажите. Вы опять меня прокинете, как тогда?

— Как я в письмах говорил, так и есть.

— С чего вдруг перемена?

— Никакой перемены. Я хочу, чтобы их поймали.

— Знаете, ложное-то опознание вам боком выйдет. Я вам скажу, что у нас есть. У нас есть попытка ограбления супермаркета в торговом центре Бэр-Вэлли перед самым закрытием. У нас есть один пойманный и один убитый. У нас есть один убежавший, как и в тот раз.

— Как это случилось?