Тони и Сьюзен

Шесть квартир, по две на этаже через площадку. Сьюзен с Эдвардом жили в 2Б, Арнольд с Селеной — в 3А. За домом была лужайка с одним деревом и двумя столиками для пикника. Был пикник, гамбургеры, вареная кукуруза в кастрюле на гриле. До этого Сьюзен и Эдвард не были знакомы с Арнольдом и Селеной. Арнольд был беспокойный молодой интерн, он работал по кошмарному графику, но в тот день оказался свободен. Селена была самая красивая женщина, которую Арнольд видел в жизни. У нее были черные, как вороново крыло, волосы, синие, как море, глаза, накладные ресницы, белая, как снег, кожа, ее улыбка была лучезарной и живой, голос — мягким и ласковым, и она заигрывала с господами, дамами и детьми, словно кошачья королевна. Вся наэлектризованная. Арнольд же был дородный, медведеподобный и встревоженный, он вился вокруг Селены, поднося ей колу, гамбургеры, пастилу. Он с уважительным недоумением слушал Эдварда, когда тот хвастался уходом с юридического факультета ради писательства, и останавливал на Сьюзен неопределенно-лестный взгляд. У него были светлые короткие вьющиеся волосы, светлые волоски на полных руках, светлые брови, на нем была футболка. Он работал в отделении скорой помощи и был потрясен вещами, с которыми ему приходилось сталкиваться. Он рассказывал о них потрясенным голосом, Селена красивой злой ведьмой приступала к детям, а Эдвард остекленевал от скуки.

Потом они часто встречались на лестнице, Арнольд и Сьюзен-Эдвард, но без Селены. Сьюзен никогда не видела Селену, но иногда слышала наверху оперное сопрано.

Селену положили в больницу в октябре, в середине месяца, который Эдвард проводил в лесу наедине с пишущей машинкой. Удобно получилось: одна жена и один муж отбывают, оставив другую пару открывать для себя друг друга. До этого они, впрочем, друг о друге не думали, а основной задачей Арнольда было отнять у Селены нож. Воскресный день. Сьюзен одна-одинешенька смотрела футбольный матч, в чем признаваться неловко, так как вообще-то она никогда не смотрела футбол, но она тогда была слишком рассеянна, чтобы читать, к тому же гладила и, переключив канал, тут же увидела тачдаун. Поэтому она смотрела футбольный матч, и вспоминался ей не Эдвард, а Джейк, который водил ее на матчи каждую субботу и на трибуне запускал ей под пальто зябкую руку. Как только она это вспомнила, быстрый стук в дверь, довольно нервный, заставивший ее встревожиться, свел Сьюзен с ее будущим. Это был Арнольд, дородный и перепуганный, как ребенок, он спросил, не могла бы она подняться помочь с Селеной, у которой припадок. Не знавшая, что у Селены бывают припадки, Сьюзен поняла, что ситуация чрезвычайная, побежала с ним наверх и только потом вспомнила, что их совместная жизнь с Эдвардом тоже началась с чрезвычайной ситуации.

Селена заперлась в туалете с разделочным ножом. Осторожнее, как бы она с ним чего не удумала, сказал Арнольд. Эти слова заставили Сьюзен схватить оружие, которым оказалась швабра. Застывшее воспоминание о ее первом появлении в квартире Арнольда изображает ее со шваброй в обеих руках, готовую отбить выпад сумасшедшей с ножом, являвшейся одновременно самой красивой женщиной, которую Арнольд видел в жизни, — хотя вообще-то Сьюзен узнала, что она была таковой лишь потом, когда он стал говорить об этом чаще, чем нужно.

Они вошли в квартиру, холодное солнце вливалось в высокие окна и открытые двери, и Арнольд крикнул:

— Селена, Сьюзен пришла, можешь к ней выйти?

— Какая Сьюзен?

Приглушенный голос за дверью туалета в передней был металлическим визгом — оперное сопрано на тот день откладывалось. — Я в туалете, боже ты мой. Что за Сьюзен, соседка? Это ты ее привел, крыса такая?

— Хватит, Селена.

— Дай доделать свои дела.

Арнольд, повернувшись к Сьюзен:

— Я позвонил в больницу. Они кого-нибудь пришлют.

Дверь открылась, и Селена вышла. Голубые джинсы с грязной белой футболкой, растрепанные волосы, изможденная красота. Не помнит, что в руке у нес нож; Сьюзен крепко держит свою швабру.

— Привет, Сьюзен, как ваши дела?

Арнольд:

— Что это у тебя в руке, Селена?

— (Ох, черт). Арнольд, тебе должно быть стыдно за то, что подвергаешь свою жену такому унижению, делаешь постороннего человека свидетелем наших неурядиц. (Извините, Сьюзен.) Я бы с тобою так не поступила. Я бы не привела сюда чужого мужчину смотреть на тебя и смеяться.

— Никто не смеется, — сказал Арнольд.

— В лицо мне — не смеется. Сьюзен, я прошу прощения. Я прошу прощения за Арнольда. Я просто занята на кухне и не понимаю, почему не могу взять нож, это просто разделочный нож. Разве вы не пользуетесь на кухне ножами, Сьюзен Шеффилд?

— Хватит, Селена, — сказал Арнольд.

Лучше всего на все эти годы Сьюзен запомнила голос Селены, когда приехали санитары, — совсем не оперный и горький:

— Так вот ты что задумал. Могла бы догадаться.