Тони Валентайн

Сначала Ник притормозил возле дома Уайли, чтобы тот мог переодеться. Питбосс выбрался из машины и поскакал по лужайке — встроенная система орошения выстрелила очередную струю, которая угодила прямо под халат, отчего тот распахнулся. В дверях возникла жена Уайли, крупная блондинка в обтягивающих леггинсах из лайкры. Она ткнула пальцем в халат и громко потребовала объяснений. В тот же миг из гаража показались две приемные дочки Уайли в крошечных купальничках-бикини. Они показывали на своего отчима пальцем и хохотали как безумные. Валентайн закашлялся: он еще никогда не видел девчушек, одетых словно уличные проститутки.

Ник печально покачал головой:

— Кто-то сказал, что главный враг любви — это брак.

— По-моему, это Фрэнк Синатра сказал.

— Старый добрый Фрэнк? Да, Синатра знал толк в дамочках.

— Он ведь тоже был женат раз сто?

— Четыре или пять раз, — сказал Ник. — Ну и что такого?

Валентайн пожал плечами. Ник был последним, с кем он хотел бы делиться соображениями о ценностях моногамии. Никто никогда не утверждал, что в браке все так уж просто и безоблачно или что растить детей — одно удовольствие, но все равно женишься и детей растишь, потому что на самом деле никто не придумал ничего лучшего. И Валентайн мысленно записал на счет Уайли несколько дополнительных очков — ему-то определенно приходится тяжелее многих.

В конце концов беднягу Уайли запустили в дом, хамский гогот стих. Ник, повернувшись к Валентайну, спросил:

— Вы позволите задать вам личный вопрос?

— Валяйте.

— Я заметил, что вы не пьете спиртного. Вы алкоголик?

— Мой старик был алкоголиком, — ответил Валентайн. — И я поклялся, что никогда не прикоснусь к спиртному.

— И так никогда и не прикасались?

— Нет.

— Уважаю непьющих, — признался Ник. — Это дело здорово мне жизнь подпортило. А у вашего отца бывала белая горячка?

— Случалось.

— И вам приходилось с ним возиться?

Валентайн помолчал. К чему его работодатель затеял этот разговор? Приходилось возиться? Если это называется «возиться», то да. Разыскивать отца по всему Атлантик-Сити, без конца платить за него залоги, чтобы вытаскивать из тюрьмы, укладывать его в клинику на лечение… А он продолжал лакать эту дрянь, скатываясь все ниже и ниже, пока виски не доконало его.

Прокашлявшись, он коротко ответил:

— Нет.

Теперь уже Ник нервно закашлялся. Валентайн посмотрел на свои часы, потом на часы на приборной доске, потом глянул в окно.

— Не хотите по-быстрому срубить пять штук? — спросил Ник.

— Сверх того, что вы уже мне должны?

— А сколько я вам должен?

— Две тысячи.

Ник вытащил из кармана свернутые рулоном банкноты и отсчитал двадцать сотенных. Протянув их Валентайну, сказал:

— Сверх вот этого.

— Что вы хотите, чтобы я сделал?

Ник колебался:

— Это может показаться довольно странным предложением.

— Не стесняйтесь.

— Я хочу, чтобы вы нашли Нолу.

— А я думал, что вы рады от нее избавиться.

— Я передумал.

— Ник, она ненавидит вас лютой ненавистью.

Ник смотрел прямо перед собой. Потом сглотнул комок в горле и сказал:

— Знаю.

— А еще она на самом деле виновата.

Ник снова сглотнул:

— Возможно.

— Она что, действительно вас за живое тронула?

— Я сам до этого дошел.

— Это как же?

— На меня снизошло прозрение, — пояснил Ник.

Прозрения снисходили на Ника с завидной регулярностью. Первое случилось с ним, когда ему едва сравнялось шестнадцать, и, как ни странно, во время религиозного праздника Богоявления[27].

Богоявление — маленький греческий рыболовецкий городок во Флориде, где Ник рос, отмечал шестого января. В этот день они праздновали крещение Христа в реке Иордан, когда Святой Дух в виде голубя сошел к юному Иисусу. Согласно канонам православной церкви, именно это событие ярче всего демонстрировало божественную сущность и миссию Христа.

— Для нас этот праздник покруче Рождества будет, — пояснил Валентайну Ник.

В этот день в их городке не работало ни одно заведение. Все жители собирались в церкви Святого Николая, и после недолгой службы священники и паства с хоругвями шли крестным ходом к речке Бэйоу — священники в богатом облачении, с унизанными драгоценными камнями крестами, опирались на узорчатые посохи, а за ними следовала одетая во все белое юная девственница с белоснежной голубкой в руках.

— Как правило, на эту роль выбирали самую красивую девушку в нашем городке, — рассказывал Ник, и лицо его раскраснелось от воспоминаний. — В тот год выбрали девушку, в которую я был влюблен. Ее звали Зельда Каллас.

После благословения голубку отпускали, она летела над речкой, а священник бросал в реку белый крест, и пятьдесят мальчишек прыгали в воду с выстроившихся полукругом лодок, чтобы поймать его.

— Паренек, выловивший крест, возвращал его священнику и получал от него благословение на весь последующий год — именем Иисуса Христа.

— Неплохая сделка, — заметил Валентайн.

— Еще бы! — согласился Ник. — В тот год удача мне была нужна как никогда: один за другим умерли отец и дед, я бросил школу, так как приходилось кормить мать и сестер. И я решил во что бы то ни стало выловить этот белый крест, получить благословение и произвести впечатление на Зельду Каллас.