Тони Валентайн

Сегодня в меню:

Горячие закуски: интимный массаж или стриптиз по выбору.

Особое угощение…

Сэсси пояснила:

— Это минет — пока у клиента не встанет. Так, читаю дальше:

Основное блюдо:

На все готовая горячая крошка…

— Это значит, что клиент может выбирать любую позицию — миссионерскую, на спине, на коленях, и так далее. Вы меня слушаете?

Андерман кивнул. Все это походило на заказ пиццы по телефону, когда поставщик деловито перечисляет всевозможные начинки.

— Второе основное блюдо по желанию… — продолжала Сэсси. — В качестве подготовки к нему вы можете выбрать отдых в джакузи, шоу с участием двух и более девочек, услаждающих друг дружку, а также оргию, любую, какую только можете вообразить. Есть так называемый «Продвинутый этап» — это для тех, кто предпочитает особые эротические фантазии — садо-мазо и прочее. После этого вам предлагается расслабляющий массаж и душ. Все наши дамы — в статусе свободных подрядчиков, поэтому цена варьируется в зависимости от вида заказов. Мы принимаем наличные, карточки «Visa» и «MasterCard», а также дорожные чеки — естественно, с предъявлением удостоверения личности.

Она замолчала и улыбнулась. И тут же испуганно прижала руку ко рту:

— Ой! Чуть не забыла! Есть еще новая услуга, она пока в меню не обозначена: грудное траханье. Это когда вы вставляете член девушке между грудей и кончаете, или же она в это время вам еще и отсасывает. По выбору.

Андерман глубоко вздохнул. От одного описания у него закружилась голова, но он постарался обуздать разыгравшееся воображение. В октябре ему стукнет семьдесят, так что вопрос об экспериментах в этой области отпадает сам собой. Если он не умрет от сердечного приступа во время, то непременно скончается пару дней спустя, напомнил он себе.

— Итак? — спросила Сэсси. — Вы готовы взглянуть на наших девушек?

— На самом деле мне нужно кое-что другое, — признался он.

— Что же именно, нехороший вы мальчик?

— Мне нужен Эл Скарпи.

Судя по всему, это имя ни о чем ей не говорило.

— Так вам нужен мальчик? Мистер, вы обратились не по адресу, — с достоинством объявила она. — Это честный бордель.

— Да знаю я, знаю! — Андермана взбесила ее надменность. — Эл здесь работает, по крайней мере работал, когда я последний раз с ним связывался.

— Ничего о таком не знаю.

— Вы, наверное, новенькая? — спросил Андерман.

Теперь разозлилась она:

— Да я здесь уже два года и никогда про него не слышала.

— Эл Скарпи, — повторил Андерман.

— Не знаю такого!

— Ручонки.

— А, так вам нужен Ручонки? Что ж вы сразу-то не сказали?

— Сказал. По-настоящему его зовут Эл.

— Никто его так не называет, — сказала она, извиняясь.

— Друзья называют.

— У него есть друзья? Вот уж новость!

Сэсси подошла к сцене. Таперша перестала наигрывать тихие мелодии, они с Сэсси о чем-то переговорили. Потом пианистка подняла глаза от клавиш и в упор глянула на Андермана.

Андерман строго глянул в ответ и отхлебнул кофе, который хоть и остыл, но по-прежнему оставался вкусным. Вероятно, ему следует попросить владельцев внести в меню новый пункт: кофе, полный возбуждающими деталями разговор с официанткой, еще кофе. Потому что лично он теперь может позволить себе лишь это.

— Пойдемте со мной. — Сэсси вернулась и, взяв его под руку, вывела наружу, в полыхающий пустынный ад. При беспощадном солнечном свете лицо ее сразу состарилось. Она показала в ту сторону, откуда он только что приехал.

— Поезжайте миль пять на запад и увидите несколько трейлеров — там живут девушки, которые обслуживают рабочих-иммигрантов. Там и Ручонки обитает.

— Спасибо. — И он потянулся в нагрудный карман за бумажником.

Она сунула пятидесятидолларовую бумажку в бюстгальтер и чмокнула его в щеку.

— Заезжайте на обратном пути, если что понадобится.

— Непременно, — сказал Андерман.

Машина раскалилась добела, и садиться в нее было совершенно невозможно. Андерман включил двигатель, вывел на максимум кондиционер и пристроился подождать в падавшей от здания тени. Размышлял он о Сэсси. Она была официанткой, не проституткой, поэтому ее предложение его заинтриговало. Ей постоянно приходилось общаться с тысячами сексуально озабоченных мужиков, так что глаз у нее, несомненно, был наметанным. Располагая таким выбором, почему она сделала столь недвусмысленный намек именно ему?

Андерман продолжал раздумывать об этом и десять минут спустя, когда ехал по убогой, посыпанной гравием дороге. Теперь ему доступны лишь два вида развлечений — шахматы да хорошая музыка. Может, Сэсси и это поняла? Тщеславия он лишился давным-давно и был уверен, что окружающие видят того же старика, которого ежедневно видит в зеркале он сам. Интересно, насколько освещение в борделе льстило ему?

Бордель для работяг казался мерзкой язвой на поверхности пустыни. Четыре угрюмых трейлера, окруженных опутанным колючей проволокой забором. Андерман подъехал к будке охранника и опустил окно. В будке восседал темнокожий мексиканец с обрезом, вентилятор за его спиной шевелил прямые космы.