Тонкая алая нить (СИ)

— Ты ему нравишься, — чуть улыбается Дейенерис. — Дрогону мало кто по душе.

— Польщен, — хмыкает Джон.

От её близости внутри вновь становится жарко, будто чиркают зажигалкой, и костер возносится языками пламени, обжигая внутренности. Это ни с чем не спутаешь, это оно, желание, пожирающее тебя, пока от здравого смысла не останется пепел. Он понятия не имеет, когда захотел жену своего работодателя, но так уж есть.

И он не должен… не может её хотеть.

Дейенерис кладет руку ему на локоть.

— Спасибо.

Её прикосновения опаляют, хотя Джон и так горит.

— Это моя работа, — кивает он.

Долг. Тот самый, которому он всю жизнь следует. Его работа — швырять Дейенерис на землю при малейшей опасности, накрывать собой, как живым щитом. Возможно, его работа — умереть за неё. Но Джон жаждет ощутить её под собой… не так. Не на асфальте, а в постели. Узнать, как она стонет и как целуется, как прикасается к мужчине, которого по-настоящему хочет. Джон понимает, что это невозможно.

Слово «невозможно» осыпается пеплом, когда Дейенерис целует его сама.

========== V (Джон/Дейенерис) ==========

Комментарий к V (Джон/Дейенерис)

Финал “Игры Престолов” - это очень больно. Слишком много слитых персонажей, слишком много ООСа, слишком много обрубленных сюжетных линий и равнодушия сценаристов, которым хотелось сделать уже “хоть как-нибудь”. Не пофиксить финал истории Джона и Дени (которую можно было бы раскрыть и показать куда полнее и ярче) я не могла.

Все прощено.

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c844618/v844618031/20ba7b/XEVhrVx2OxQ.jpg

Джона преследуют кошмарные сны. Раз за разом в них он убивает женщину, которую бесконечно любил и которой клялся в верности — как вассал и как мужчина. Раз за разом наблюдает, как гаснет в её глазах жизнь. В памяти людей Дейенерис Таргариен осталась Безумной Королевой, но Джон Сноу — он отрекается от имени Эйегона Таргариена, это имя принесло слишком много несчастий — знал Дейенерис другой. Знал женщиной с добрым сердцем, желавшей помочь жителям Вестероса обрести свободу от Серсеи. Знал потерявшей так много, преданной теми, кому она доверяла. Знал её любящей и нуждающейся в любви.

В любви, в которой он, Джон Сноу, ей отказал. Боги, он просто не мог смириться с их родством, оно резало его по живому, оно ворочалось ножом, воткнутым в сердце! Переступить через себя Джон так и не смог. Его вера, его воспитание слишком владели им. Сейчас он плюнул бы на их родственные связи, ибо прошедшие годы доказали ему — всё это мелко и не стоит переживаний. Всё становится мелким, когда живешь с бесконечными видениями смерти женщины, которую любил, и продолжаешь любить, хоть она и мертва.

Годы идут, и давно уже Бран, ставший правителем Вестероса, разрешил Джону возвратиться из-за Стены — хоть на Север, где воцарилась Санса, хоть в Королевскую Гавань. Джон знает, что он ещё может продолжить династию Таргариенов. Заключить брак, например. С той же Сансой, которая если бы и решилась выйти замуж, то лишь за своего кузена. Но Джон застревает в снегах, а годы идут, приближая смерть.

Джон уже умирал однажды. Это не страшно. Гораздо хуже — вот так вот жить, видя сны, просыпаясь в поту, пока верный Призрак, уже очень старый, ворча, поднимает голову и смотрит умными глазами. Лютоволк всё знает и всё понимает.

Дени.

Его королева.

Лишь боль в сердце доказывает, что Джон Сноу ещё не заледенел изнутри насовсем. Он медитирует у сердце-древа, но Старые Боги молчат. Быть может, они гневаются, что он полюбил собственную тетку, что огненная кровь Таргариенов и северная кровь Старков не подсказала ему правду. Быть может, им всё равно.

Джон охотится и кормится тем, что они с Призраком и Тормундом убивают в лесах. Иные ушли, рассыпались вместе со своим Королем, их больше нет, и страх покинул бескрайние снежные земли за Стеной. Он мог бы отправиться к одичалым, и они бы даже приняли его, но Джон сознательно избирает другой путь.

В конце концов Тормунд тоже уходит, возвращается к одичалым, и Джон остается один. Ему нигде нет места. Впрочем, одиночество — его вечный удел. Он был одинок, будучи бастардом, он был одинок в Ночном Дозоре и был одинок, нося тяжелый венец Короля Севера, он одинок и теперь.

Нет ничего страшнее для мира, чем одинокий Таргариен. Джон послал в Седьмое Пекло это имя, лишившее его Дейенерис, но не мог послать самого себя. Он был настолько же Таргариеном, насколько и Старком, и воспитание Эддарда, которого Джон почитал своим отцом, спадало, словно шелуха, с каждым месяцем, проведенным в одиночестве. Многие вещи кажутся совершенно другими. Будь Джон сейчас в Королевской Гавани, он во многом поступил бы иначе.

Но шанса повернуть колесо времени у него нет. Никто не может возвратиться в прошлое и исправить свои ошибки. И Джон раз за разом истязает себя воспоминаниями. Видит кошмарные сны и просыпается с мокрым от слёз лицом.