Тонкая красная линия

— Хорошо, возьмем и его. Возьмем и его. Но надо доложить капитану Стейну. Не беспокойся. Он пойдет. Предоставь это мне. Я сам обо всем позабочусь, Дейл. — Он хлопнул своими большими руками по коленям и вскочил. — Послушай-ка, Дейл. Надо делать дело, делать дело. Когда ты предлагаешь? Я думаю: завтра в середине дня. Как раз в такое время, когда ты был там, понимаешь? Ночью слишком опасно — могут подстрелить. Вечер тоже не годится: в это время вся рота дома на ужине. — Он уже шагал к ротной канцелярии, и Дейл на своих коротких ногах еле за ним поспевал.

В конце концов взяли семь человек. Дейл не мог точно сказать, сколько там патронов, но их было очень много, а Калп хотел быть уверен, что они унесут все. Но оказалось, что, если бы их было даже девять или десять человек, все равно всего они бы не унесли.

Возможно, Стейн не дал бы разрешения, если бы не пылкий энтузиазм Калпа. Стейна, конечно, не очень воодушевила эта идея. Но остановить Калпа было невозможно. Калп сделал все, чтобы убедить Стейна. Он даже подумал о том, чтобы выдать им пистолеты вместо винтовок — тогда можно было бы унести больше добычи. Он размахивал своими ручищами, как крыльями ветряной мельницы, А Дейл молча стоял у стены палатки, его плоское лицо сохраняло бесстрастное выражение: пусть поговорят.

Калп и Уэлш подобрали состав участников. Естественно, он не выходил далеко за пределы управления роты. Дейл был единственным по званию ниже штаб-сержанта, и он чувствовал, что его не пригласили бы, если бы могли обойтись без него. Но не Калп, а Уэлш предложил включить Сторма.

Дейл был взбешен, но не посмел сказать, что обратился к Калпу и Уэлшу прежде всего для того, чтобы не приглашать Сторма. Он продолжал молча стоять у стены и видел, как, по крайней мере наполовину, рушатся его планы. Сторм, когда его позвали, ничего не сказал, только бросил на младшего повара взгляд, ясно говоривший, что ему все понятно. И Дейл знал, что Сторм не скоро его простит.

Итак, состав группы определился. В нее вошли Калп, Уэлш, Сторм, Дейл, Мактей — молодой каптенармус и два помощника командира взвода, то есть один офицер, пять сержантов и Дейл.

Чуть было не получился другой состав: шесть сержантов и Дейл. Стейн, дав разрешение на рейд и согласившись принять один автомат, все же считал, что не следует допускать участия в рейде офицера. Что, если их поймают? Как это будет выглядеть в батальоне? И в полку? Офицер возглавляет организованный рейд в целях хищения оружия! С другой стороны, он представлял себе, как поступил бы в этом случае его отец — майор, участник первой мировой войны. Это было трудное решение, и Стейн не сразу его принял.

Стейна тоже волновали и смущали воздушные налеты. Он не знал, следует ли ему, как офицеру и командиру, оставаться на открытом месте или надо спускаться, как все остальные, в щель. Каждую ночь, при каждом налете он боролся с собой. Конечно, расхаживать наверху, считая ниже своего достоинства прятаться в укрытии, как поступали офицеры во времена Наполеона, — это геройство, и он был на это способен. Но в этой войне здравый смысл требовал заботиться о себе — беречь вложенные в тебя правительством затраты и не допускать, чтобы тебя бессмысленно убили во время какого-нибудь воздушного налета. При каждом налете он мучался в нерешительности, прежде чем спуститься наконец в щель, и теперь, когда надо было принять решение, испытывал такие же колебания.

В конце концов он разрешил Калпу пойти. Правда, Калп — необузданный человек, но в конечном счете все решил пример отца Стейна, майора. Стейн помнил рассказы отца о воровских экспедициях, которые они проводили во Франции. Стейн не хотел выглядеть старой девой, не хотел своими сверхосторожными советами расхолаживать людей и отравлять им развлечение. Конечно, легко было Калпу, молодому и безответственному, орать и восторженно размахивать руками — Калп не командовал ротой и не отвечал за нее. Глядя на Калпа, Стейн начал понимать, какой ценой он невольно заплатил за командование ротой, которого некогда так страстно желал. Он вдруг почувствовал себя старым и, желая скорее избавиться от этого удручающего ощущения, торопливо дал согласие.

— Только вот что, — повторил он. — Официально я ничего не знаю. Я не отвечаю за то, что вы, ребята, делаете без моего ведома. Раз пошли, действуйте на свой страх и риск.

Он считал, что достаточно полно и убедительно изложил свою позицию, что проявил смелость и твердость, и был этому рад. Однако радость омрачало чувство, которое он испытывал, думая о том, что скоро поведет этих жизнерадостных людей в бой, в котором кто-то из них обязательно погибнет, очень возможно, и он сам.

На Калпе Стейн подвел черту: больше ни один офицер не пойдет, это прямой приказ. Лица трех молодых командиров взводов омрачились. Всем им хотелось принять участие в рейде. Единственным исключением был Джордж Бэнд, заместитель командира роты, который тем не менее выразил желание иметь автомат, и ему было обещано это.