Тонкая нить предназначения

А второй тоже порадовал. Матвея они застали на крыльце. Сощурившись, словно осуждая разбушевавшееся небо, никак все не определившееся, метать ли молнии или град, парень курил. Но едва увидел подъезжающий джип, как тут же аккуратно загасил сигарету и спрыгнул с крыльца.

– Прошелся я по всем этажам, снял новые замеры, сравнил со старыми и между собой и вот что обнаружил: похоже, центр всей этой чертовщины таится в одной каморке, которая раньше была подсобкой. Там сгнивший веник обнаружился, строительный мусор и пара дырявых ведер.

– Ты мне не про веник, а веди нас туда, орел!

Матвей махнул рукой, приглашая Лику с Олегом за собой, и торопливо юркнул в приоткрытую дверь.

Идти далеко не пришлось. Парень привел их к разрушенному лифту. Вернее, шахте, из которой уже кем-то давно была вытащена кабина, и, обогнув ее, подвел к располагавшейся чуть поодаль от лестницы двери.

– Вот тут.

Олег с Ликой переглянулись:

– Не здесь ли шестнадцать лет назад едва не произошел несчастный случай с двумя девочками?

– Похоже на то.

Олег первым вошел в каморку и включил фонарь. Луч света выхватил облупившуюся краску на стенах. Потолок из-за отслоившейся пластами штукатурки напоминал чешуйчатую шкуру рептилии.

– Неприятное местечко. Я сюда в ту ночь, когда пропала девушка, не заходил. Мне и экскурсии по этажам хватило. А, видимо, зря сюда не сунулся. Может, девушка тут пряталась. – В его голосе просквозила досада, смешанная с горечью.

– Интересно, что тут раньше было?

– А вот это мы сейчас и узнаем из плана. – Олег достал из кармана смартфон. – Света, правда, маловато. Но ничего, как-нибудь.

Открыв старый план, Олег первым делом поискал то место, в которое их привел Матвей.

– О, да тут когда-то была довольно большая комната, а сейчас ее разделили на эту каморку и шахту.

– Привет, – услышали они вдруг тихий, будто выцветший голос и, оглянувшись, увидели маячившую в проеме высокую фигуру Алексея. За эти дни парень заметно похудел, футболка на его уныло ссутуленных плечах обвисла некрасивыми складками, брюки болтались на бедрах, даже узкие очки, казалось, стали великоваты для его осунувшегося лица.

– Есть какие-то новости о Марине? – с надеждой, уже почти погасшей, как едва тлеющий уголек, спросил молодой человек.

Олег качнул головой, и Алексей то ли вздохнул, то ли всхлипнул.

– Мы ее найдем, – успокаивающе тронула парня за худое плечо Лика.

– Да, но в каком виде. Может, ее уже и нет в живых.

И он вдруг, опустившись прямо на грязный пол, зарыдал в голос, по-бабьи подвывая и причитая.

– Алексей… – Олег всегда терялся перед женскими слезами. А вот что делать с рыдающим мужчиной, тем более не знал. Но тем не менее присел с ним рядом и положил руку ему на плечо. – Давай я отвезу тебя сейчас домой, к тетке. Она тебя ждет. Тебе нужно отдохнуть. Поесть, принять душ и поспать хоть немного…

– Я не могу! – упрямо мотнул головой парень и громко шмыгнул носом. – Пока не найду Мариночку…

– От отчаяния и того, что ты себя истощаешь, пользы не будет.

– А кто ее еще найдет? Полиция заявление приняла, но ведь ясно – поделают что-то для вида и закроют дело!

– Алексей, Олег запросил помощи у местного гарнизона. Может, и волонтеры откликнутся, – сказала уже Лика, присаживаясь рядом с мужчинами. – И мы тоже делаем все возможное, чтобы найти Марину.

Алексей кивнул, и Олег, приняв это за знак согласия, подхватил его под локоть и поставил на ноги.

– Лика, я сейчас отвезу парня к родственнице, а ты меня здесь подожди. Двинем туда… куда изначально собирались.

Он не стал говорить при Алексее, но Лика поняла – на кладбище. К могиле Ольги Пустовецкой.

XII

Боль растворилась к ночи, расползлась по телу тонким маревом, не столько мучая, сколько одурманивая, затуманила сознание и выпила остатки сил. Олеся лежала на подушках, равнодушная ко всему, даже к гневу Ярослава, и думала о том, что скоро она никогда больше не будет испытывать боль. Сейчас ей было совершенно не страшно уходить в другой мир, лихорадило только от незнания точного времени. Когда? Завтра? Послезавтра? Или уже сегодня? Ярослав тоже это чувствовал – ее конец, только в отличие от нее метался по дому, подобно зверьку в охваченной дымом комнате, и выплескивал свой страх во вспышках гнева.