Тонкая нить предназначения

Больной замолчал, словно в неловкости, и Даша похолодела от угаданного, пусть и не произнесенного вслух, окончания фразы. Андрей Алексеевич Седов был приятелем отца, хоть дружбу водили они сравнительно недолго. О нем Дарья знала, что был он вдовцом, первая его жена, Ольга Владимировна Пустовецкая, скончалась через год после свадьбы. Был генерал небеден. В его распоряжении находилось два поместья, оба располагались в соседних областях. Но жить Седов предпочитал в Петербурге. «Не деревенский я житель, да и по долгу службы должен находиться в столице», – как-то обмолвился он за столом во время обеда, будучи у них в гостях. В последнее время генерал зачастил в деревню и в каждый свой приезд обязательно наведывался в гости. Приезжал всегда с подарками и гостинцами: Дарье привозил цветы и конфеты, отцу – книги. Нередко присылал свежую дичь. Отец охоту не уважал, а вот Седов – очень. Один раз даже привез в подарок шкуру убитого им медведя. Даша подарку не обрадовалась, но отец, чтобы не обижать дорогого гостя, велел постелить шкуру в своем кабинете возле маленького камина. С каждым визитом генерал стал задерживаться в их доме все дольше и дольше. И папа, к недовольству Даши, стал вести себя так, будто вступил с ним в сговор и в каждый визит под тем или иным предлогом ненадолго оставлял дочь с гостем наедине. Девушка сердилась про себя на отца, догадываясь, что тот задумал сватовство, но вслух никак не выказывала недовольства перед Андреем Алексеевичем, напротив, старалась быть с ним любезной. Ей уже исполнилось девятнадцать, красавицей она не была и иллюзий, что к ней посватается красивый молодой человек из благородной семьи, не питала. Генерал же был еще не стар, моложе отца, все еще привлекателен внешне, умен и состоятелен. То есть мог составить ей хорошую партию, и Дарья это понимала. Но было в нем что-то, что ее настораживало и пугало. Какой-то дикий, тщательно скрываемый нрав, граничащий с жестокостью. Каждый раз, когда Андрей Алексеич заговаривал с ней, Даше вспоминалась шкура убитого медведя и невольно рисовалась неприятная картина: вот генерал, горделиво красуясь, стоит рядом с поверженным зверем, поставив на его голову ногу в сапоге, а то и участвует в разделывании туши. Ее, от природы добросердечную и сострадательную к любой живой твари, такие картины приводили в ужас. Однажды генерал даже спросил Дашу, не дурно ли ей. Девушка пробормотала какую-то отговорку и попросила обеспокоенного гостя принести ей воды.