Тонкая нить (сборник)

Январь восьмидесятого. Валентина теперь, кроме Эдгара По, вплотную занимается лавинами. Ее вызывают с работы телеграммой, встречают обветренные спасатели на вездеходе. В начале зимы Валентину завалило, но над местом ее погребенья в снежной пыли стояла радуга – от мощной ауры, и успели откопать живой. Она по-прежнему лезет на рожон и вся в друзьях. Пятилетний Саш, смирно переодеваясь в детсаду у шкафчика с уточкой на дверце, в то же время едет на маленьких горных лыжиках вслед за Валентиной, показывающей ему радиус поворота. Ильдефонс на своих эланах медленно повторяет движенья этих двоих. Через час Саш появляется на занятиях в Высшей школе, как будто так и надо – это, оказывается, был урок физкультуры. У мальчика новый дальнобойный взгляд и глаза сегодня серые, как гранит – Валентинины.

Итак, доцент Кунцов разменял четвертый десяток. Впереди у него десять долгих лет с единственной мыслью – о докторской. В сорок один год защитится. По сравненью с первой попыткой жизни выигрыш в девять лет. Неужто ради этого стоило воскрешать дохлую ворону и насылать из лесу теплый смерч к кунцовскому костру? Виктора Кунцова пока не вызывают сдавать экстерном экзамены за Высшую школу. Иногда он робко спрашивает: «Сашенька, ну как там дела?» Сашок, жуя привезенные Валентиною козинаки, отвечает с набитым ртом: «Нормально, па». Кивает пальцем стакану с чаем – тот подвигается поближе. Вокруг Виктора Кунцова их уже трое – Саш, Ильдефонс, Валентина, и всё впустую.

Энгельсу Степанычу Кунцову пятьдесят три. Он совсем потерял голос и пользуется аппаратом-усилителем. Так крепко матерится, что аппарат раскаляется – приходится ненадолго отключать. В такое время Энгельс Степаныч показывает бранные слова на пальцах с помощью очень понятных жестов. Физики шутят: это у него третья сигнальная система. Из окон кабинета режимника Кунцова виден двор, заставленный спецмашинами цвета хаки. В воздухе висит неясная угроза.

А Виктор Кунцов в предыдущем воплощении в Виктора же Кунцова был на докторской просто зациклен. По второму заходу живучи, продержался лет до двадцати пяти, потом дал крен в ту же сторону. В тридцать один окончательно извелся и пошел на поклон к отцу. Загодя договорился с Элеонорой Иванной, привез показать обоим родителям внука-вундеркинда. Саш с места в карьер принялся объяснять дедушке Энгельсу строение атома. Дед узнал термины и обомлел. Всё бы ничего, но волосы мальчика вдруг сделались ярко-фиолетовыми. Дед знал и слово «мутация». Схватив в охапку кушак и шапку, не съевши Элеонориного обеда, пустился в Арзамас. Сашок в это время хлебал куриную лапшу у мамы Светы, и кудряшки его в данный момент были белокурыми – как положено.

Ильдефонс получил диплом бакалавра Высшей школы! во всю стенку! с настоящим золотом! с витым шнуром! каков же будет диплом магистерский, если Ильдефонс до него доживет? Валентина произвела салют из ракетницы, подаренной спасателями. Великовозрастный бакалавр устроил парад фокусов перед нею и Сашком. Добросовестно доставал из цилиндра разноцветных кроликов – они разбегались по углам, сыпали кофий. К концу представленья успели Ванда с мужем, но Виктора Кунцова так и не дождались. У матушки своей на Войковской доцент мучался головной болью и черной завистью – ему было не до белой магии.

Осенний семестр 1981/82 учебного года. Ильдефонс преподает марксистско-ленинскую философию в кунцовском институте – изучал на всякий случай как одно из получивших распространение мировоззрений. Диплом бакалавра Высшего знания в случае надобности умеет прикидываться разными квалификационными документами. Высшую школу Ильдефонс продолжает прилежно посещать. Там спокойно выслушивают отчеты о его педагогических опытах. Тактичный Саш – ему скоро будет шесть – в обсужденье не пускается. Читает на утренниках в детсаду «музыка играет, барабаны бьют, ворота открывают и Ленина несут». Студенты за глаза зовут Ильдефонса «херувимчиком». Тот прознал о кликухе и спешно остригся наголо. Голова его оказалась квадратной. Теперь жди, пока обрастет. Не отрывая глаз, смотрит в мощные бритые затылки парней-спортсменов, вздыхает.