Тонкая нить судьбы

Софье было уже двадцать шесть лет. Она выбрала профессию, о которой мечтала с детства. Софья стала врачом и работала в районной поликлинике терапевтом. Она обожала работу и отдавала ей всю себя. Пациенты любили Софью, особенно мужская часть их. Многие из них мечтали о ней, приглашали на свидания, писали письма с предложениями. Но сердце Софьи не было тронуто ни одним из претендентов. Ее большие синие глаза, в которых светился ум и решительность, были по большей части грустны. Даже, когда девушка улыбалась или смеялась, глаза не меняли своего грустного выражения. Это многих удивляло и притягивало к ней. Никому и никогда Софья не раскрывала причину своей грусти. Она знала, что однажды полюбив, не сможет изменить своему чувству. А полюбила она мужчину, который не принадлежит и никогда не будет принадлежать ей. Гордость и глубокая внутренняя порядочность не позволяли девушке ни прямо, ни намеком сказать об этом своему избраннику. Она слишком любила его, и слишком любила ее, чтобы огорчать их обоих.

– Алексей, думаю, тебе не надо идти завтра к Угловатому. – тихо сказала Соня – Ты можешь не вернуться. Леонид умер, не подписав ни одного признательного документа. Это значит, что у них там не выполнена разнарядка по врагам народа. – Что?! Что ты говоришь!? – возмутилось было Полина.

– Подожди, Полюшка. Соня, откуда ты знаешь про все эти дела, про разнарядки, про врагов народа? – удивленно спросил ее Алексей. Девушка, посмотрев на него грустными глазами, ответила:

– Об этом знают все. А мне приходится иногда лечить не только болезни тела. Я, если ты помнишь, врач и полдня у меня уходит на обход больных по домам. Насмотрелась я на людскую боль достаточно.

Софья замолчала, а потом продолжила:

– Я каждый день сталкиваюсь с сердечными приступами у матерей и жен так называемых «врагов народа». Выслушиваю их боль потери близкого человека. Утешаю, как могу.

Девушку трясло от негодования.

– Прав был Эпикур, говоря, что душевная боль гораздо хуже телесной. Тело мучается лишь бурями настоящего, а душа – и прошлого, и настоящего, и будущего. Скажите, что будет с нами всеми, с детьми особенно, когда они уже познали душевную боль от потери своих родителей, безвинно загубленных по воле ничтожных завистников. Кто из них вырастет? Я вижу два результата. Либо послушные рабы, затюканные властью, либо тихие, мечтающие об изменениях бунтари.

– Соня, замолчи – прикрикнула на сестру Полина. – За такие слова ты всех нас под расстрел подставишь.

– Софьюшка права. – тихо произнесла Ольга – Леня, Ленечка! Что он сделал плохого? Он остался в России после революции, потому что не мыслил жизнь без своей родины. Он честно работал. Сутками пропадал в своем институте, а потом на строительстве тракторного завода в Челябинске. Леня никогда, слышите, никогда не жаловался на неурядицы, никогда не проявлял неудовольствие своей жизнью. Он всегда считал главным не свое благополучие, а благополучие России. Нет, он не враг страны, не враг народа!

С каждым словом голос Ольги становился все тверже и громче:

– Враги народа те, кто арестовал Ленечку и убил его.

Ольга замолчала. А потом подняла голову, медленно обвела всех сидящих на кухне своим взглядом и жестко произнесла:

– Боюсь, что у нас в стране никогда не будет настоящего мира. У нас нет веры в людей, веры в то, что люди со всеми их пороками исполнены благих намерений. Не верить людям, значит не верить в мир. Боже! Куда мы катимся? Что становится с Россией, с русским народом?

Ольга побледнела, пошатнулась. Ее подхватила дочь.

– Мама, мамочка, что с тобой?

– Ничего Лидочка. Не волнуйся. Я просто устала… Я не знаю, как дальше жить, во что верить… зачем жить.»

Последние слова Ольга произнесла сквозь слезы.

В кухне было тихо. Все молчали. Слышно было, как у соседей по подъезду заплакал ребенок – мальчик лет шести, а мать стала его громко успокаивать:

– Не плачь, Димка. Дядьки нехорошие придут и заберут тебя у меня. Плохо будет и тебе и мне.

Малыш стал всхлипывать, умоляя мать:

– Мам, не отдавай меня дядькам, я тебе помогать буду, плакать не буду.

В соседней квартире установился мир. От услышанного у всех стало на душе еще тяжелей.

– Видишь, Алексей, наш сосед Димка, шести лет от роду, уже знает, кто такие дядьки, что забирает людей. Он уже их боится. Позже, когда мальчик поймет, что эти дядьки есть советская власть, он станет боятся уже саму власть и станет послушным ее рабом. – уверенно произнесла Софья.

– Я недавно прочитала у Бердяева, что революционеры поклоняются будущему, но живут прошлым. – раздался глухой голос Лиды.